Преподаватель Стерлитамакского госпединститута Гульназ Багаутдинова
Накопленные в ходе истории общественная культура и практика предопределяют дальнейшее развитие человеческого социума. Каждая отрасль хозяйствования и жизнеуклада этноса опирается на предыдущие знания, передаваемые ранее из поколения в поколение в основном изустным путем через произведения народного творчества и путем наглядных примеров, зафиксированных в уникальных обычаях, обрядах, традициях народа.
Военное дело занимало отнюдь не последнее место в жизни башкира. Поэтому оно в процессе своего развития обрастало множеством поверий, суеверий, примет, обрядов, обычаев. Здесь роль языка сводится к тому, что он выступает средством, обеспечивающим сохранность стандартов поведения народа в ситуациях, в той или иной мере касающихся военных действий. Эти своеобразные клише учитываются потомками в дальнейшей жизни. И они же составляют воинскую этику, мораль поведения бойцов на войне, формируют неписаный устав войны.
В древности считалось, что и человеческая жизнь, и мир животных и вещей протекают по одним и тем же законам. Многие народы представляли, что даже у неживых предметов есть душа. Пережитками этого поверья являются обряды, пословицы, существующие поныне. Отголоски распространенных ранее мировоззренческих взглядов можно встретить и в военной сфере. В этом отношении особое внимание привлекают предметы вооружения воинов.
Оружие для башкирского эпического героя, равно как и для реального воина-батыра, священно. Почитание предметов вооружения прежде всего выражалось в том, что в жилище башкир на видном месте, наряду с резными седлами, инкрустированной упряжью, помещались лук в кожаном футляре, стрелы в колчане, сабля и другое боевое оружие (Башкортостан: Краткая энциклопедия. Уфа: Научное издательство “Башкирская энциклопедия”, 1996. С.301). Подобное отношение характерно и для других тюркских народов. Например, у туркмен считалось, что оружие должно висеть в доме на стене, обращенной к Каабе. Без разрешения хозяина никто, включая родственников, не должен был прикасаться к нему. Друзья хозяина могли рассмотреть оружие в том случае, если тот, сняв саблю со стены, подавал ее в ножнах гостям (Ботяков Ю.М., Янборисов В.Р. Холодное оружие туркмен. Памятники традиционно-бытовой культуры народов Средней Азии, Казахстана и Кавказа. Л.: Наука, 1989. С.54).
Ношение личного боевого оружия для башкира-охотника и воина являлось вопросом чести. Обезоруживание рассматривалось как обесчещение. Поэтому в фольклоре происки врагов обычно направлены на обезоруживание воина. Так, например, в эпосе “Идукай и Мурадым”, загадывая загадки, хан преследует именно эту цель: оставить без оружия Идукая. Это, с одной стороны, связано с захватническими устремлениями хана, с другой стороны, касается гражданской чести Идукая: меч, находящийся в его руках, — святая реликвия, оставшаяся от Урал-батыра; в случае проигрыша Идукая передача своего оружия врагу означала бы продажу и предательство Родины, родной земли. (Зарипов Н. Инеш hјѓ. // Иѓејкњй менњн Мораѓым. Тарихи єобайыр. Іфі: Китап, 1994. — 30-31-се биттњр).
Здесь ярко видно еще одно немаловажное значение оружия: оно передается из поколения в поколение как священное, проверенное в тысячах боев и походов, как могущее придать уверенность уже оттого, что оно принадлежало какому-либо известному батыру, защищавшему родной край. Переход оружия от отца к сыну символизирует вручение страны в надежные руки нового поколения и благословение старшими молодежи на защиту родной земли. Примеров из фольклорных произведений, иллюстрирующих это, можно привести множество:
“Атаhы уђа [Урал батырђа] јѓенеѕ атаhынан єалђан, љелтњгњндњ йњшен уттары сыђара торђан алмас єылысын биргњн”. (“Урал батыр” њкињтенњн. // Йњшњгњн, ти, батырѓар. — Іфі: Китап, 1990. — 18-се бит). “Бабай јѓенеѕ ує-hаѓађын Алп батырђа бирергњ њйтhњ, тегеље миѕњ ѓурыраєты яљап алайыє, ти. Єарт: “Ює, улым, был ує-hаѓає менњн балта миѕњ олатайыѕдан єалђан. Уларѓы мин љиѕњ тапшырам”, — ти”. (“Алп батыр” њкињтенњн. // Шунда ує, 29-сы бит).
Оружие также передавалось и в случае побратимства батыров: в знак дружбы и уважения они обменивались оружием. Например, в эпосе “Идукай и Мурадым”:
Мине Сатмыр яљађан
Єылысымды јѓеѕњ ал;
Кјп яуѓарђа йіріткњн,
Љине Иѓејкњй танытєан,
Булат єылысыѕ аямай,
Єомартєы итеп, миѕњ љал!
С оружием связаны и некоторые магические обряды. Причем ритуальные действия и представления, опирающиеся на основные виды оружия, имеют много общего у всех народов мира. Так, почти у всех народов мира распространен обычай путем ружейной стрельбы отгонять вредящих человеку злых духов. Этот обычай является пережитком поверья будто различный шум, производимый щелканьем кнутов, ударом барабанов, отгоняет, пугает злые, нечистые силы, чертей. Данное верование нашло отражение в ряде обычаев башкир. Например, И.И.Лепехин описывает следующий способ лечения беременной женщины, увиденный им у башкир: “Курязя (шаман, предсказатель, чертовидец. — Б.Г.) с обнаженной саблей и ружьем караулит шайтана, курязю за полы держат два товарища, ведь шайтан очень силен. Чтобы шайтан не вошел в дом больной, в избе все шумно плясали и пели. В полночь курязя, заметив во дворе шайтана, выстрелил в него из окна, потом вместе с товарищами с криком, саблей гнал ряженого шайтана до самой реки, пока тот не скрылся в ней” (Лепехин И.И. Записки путешествия академика Лепехина. СПб., 1822. Т.4, ч.2. С.73-75. // Полное собрание ученых путешествий по России. Т. 4). Из ружья стреляли также иногда в целях напугать роженицу и заставить ее разродиться (Бикбулатов Н.В., Фатыхова Ф.Ф. Семейный быт башкир. ХIX-XX вв. М.: Наука, 1991. С.91).
В некоторых местах, например, в Чишминском, Учалинском, Архангельском, Альшеевском, Стерлибашевском районах Башкортостана и у башкир Челябинской и Оренбургской областей поныне существует обычай, когда шафер или друг жениха после приезда гостей в дом невесты стреляет из ружья в воздух, чтобы шумом отпугнуть различных злых духов.
Как утверждают этнографы, до изготовления огнестрельного оружия такими отгоняющими духов предметами были копья и стрелы. Например, североамериканские индейцы для отпугивания злых духов стреляли в воздух раскрашенными стрелами; инки при помощи особых копий изгоняли из города болезни (Снесарев Г.П. К вопросу о происхождении празднества суннат-той в его среднеазиатском варианте. // Занятия и быт народов Средней Азии. Л., 1971. С.270). Эти обряды основывались на вере в магическую силу стрелы.
Стрела с ее скрытыми возможностями ярко представлена и в обычаях башкир. Так, во время помолвки мулла вручал жениху стрелу со словами: “Береги свою супругу, держи ее крепко!” (Башєорт халыє ижады. Йола фольклоры. I том. — Іфі: Китап, 1995. — 381-се бит). Обряд носил название ує тоттороу — ‘вручение стрелы’. Этот обычай упомянут и в “Описании...” И. Георги (Георги И. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. СПб., 1789. Ч.1. С.106) и основан на представлении о магической силе стрелы как острия, отгоняющего или уничтожающего нечистую силу. Острие в качестве оберега выступает и в других обрядах башкир. Например, для предостережения новорожденного от шайтана и других злых сил к колыбели ребенка пришивали или привешивали разные обереги, в числе которых были нож и стрелы. (Никольский Д.П. Башкиры: Этнографическое и санитарно-антропологическое исследование. СПб., 1899. С.123).
Отражение веры в магическую силу оружия ясно различается в богатырских сказках, где обычно вторая душа героя находится в каком-либо предмете, которым зачастую является меч (например, в сказке “Осєос ишњк” — ‘Летающий осел’. // Йњшњгњн, ти, батырѓар. — 128-се бит). Так, народ приписывал оружию, в данном случае мечу, не только разрушающую, убийственную силу, но и охранительную, защищающую способность, функцию надежности.
Вера в справедливую мощь оружия позволяла воображению народа переносить на предметы вооружения функции правдивого беспристрастного судьи. Так, в сказке “Аюголак”, чтобы найти виновного, каждый из друзей пускает стрелу в воздух, вверх. Стрела невиновного должна была упасть в середину каши с маслом, стрела же виноватого — пронзить голову хозяина. (Йњшњгњн, ти, батырѓар. — 181-се бит).
Подобная вера в магическую силу оружия уже из реальной жизни описана П.М.Кудряшевым: “Мне показался довольно забавным следующий способ, употребляемый башкирцами к открытию вора: если у кого случится покража вещей или денег, то хозяин оных созывает в свой дом всех тех, на кого имеет подозрение в воровстве; потом заряжает винтовку, кладет ее на стол и заставляет каждого из подозреваемых подходить к этому столу и прикасаться ртом к винтовочному дулу, уверяя, что винтовка сама собою выстрелит в виноватого и убьет его до смерти. Неоднократно случались примеры, что виноватые, страшась мнимой смерти, не осмеливались прикасаться к винтовочному дулу и сознавались в сделанном ими преступлении. Сей способ ничем не хуже того, от которого произошла известная пословица: на злодее шапка горит.” (Кудряшев П.М. Предрассудки и суеверия башкирцев. // Отечественные записки. СПб., 1826. Ч.28. — №78. С.65-82). Таким образом, в начале ХIX века для нахождения вора в башкирском ауле каждого жителя подвергали своего рода “испытанию оружием”. Данный обычай, вероятно, является видоизмененным продолжением другого обычая — ує хікімінњ сыђарыу ‘подвержение суду стрелы’. Согласно ему, если не удавалось выяснить, кто прав, кто виноват в споре между батырами или воинами, они проходили испытание стрелой. Для этого сначала договаривались, сколько выстрелов будет произведено. Затем ставили спорящих друг против друга. По знаку судьи одновременно выпускались стрелы из луков с обеих сторон. Считалось, что в кого попадает стрела, тот не прав или его слова лживы. Если обе стрелы пролетали мимо, обоих воинов признавали безгрешными. (Башєорт халыє ижады. Йола фольклоры. Т.I. Іфі: Китап, 1995. — 287-се бит).
Приведенные выше примеры свидетельствуют о том, что у башкир существовала вера в скрытые силы оружия, они признавали возможность его самостоятельных действий. Иными словами, в представлении народа оружие персонифицируется, тем самым стирается различие между ним и человеком. По этому поводу имеется ряд башкирских пословиц: “Мужчина хвалится, оружие вершит”, “Оружие дело вершит — мужчина хвастает, сабля сечет — руки хвастают”, “Чем верить чужой помощи, верь своему оружию”, “Мужчины хвастают, а побеждает оружие”.
Данный тезис иллюстрируют и следующие примеры. В башкирской сказке “Аєъял-батыр” Тау-батыр, прося прощения у друга за содеянное, прикасается лбом к земле и в знак уважения три раза целует лук и стрелы Аєъял-батыра. Похожий обычай зафиксирован у тувинцев, когда договор о мире или побратимстве скрепляется клятвой и лизанием стрелы, сабли, ножа. Л.В.Гребнев комментирует это так: “В старое время человек, произнося слова клятвы, в подтверждение ее лизал острие стрелы, ножа и т.п. Понималось, что стрела, нож или другие предметы, которые дающий клятву лизал, в случае нарушения клятвы поразят его”. (Гребнев Л.В. Сказания о богатырях: Тувинский героический эпос. / Предисл., пер. и коммент. Гребнева Л.В. Кызыл: Тувинкнигоиздат, 1960. С.179). Проведя аналогию между этими двумя случаями, мы видим, что в обоих речь идет об одухотворении, персонификации оружия.
В связи с этим интересно будет вспомнить еще один обряд, который ярко иллюстрирует данное положение. В исторической действительности общераспространенным явлением было ритуальное обращение стрелков к своему оружию — своеобразное заклинание. Данный обычай известен разным народам с давних времен: встречается он у каракалпаков, якутов, огузов, ойротов, тувинцев и др. (Липец Р.С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. М.: Наука, 1984. С. 74-77). Заговор или заклинание оружия имело характер эпического монолога; у башкир оно называлось уєсыларѓыѕ йола љјѓе — ‘традиционное слово стрелков’. Пример из башкирского эпоса “Бабсак и Кусяк”:
Бабсає батыр єулындађы уєєа єарап,
Њйтеп алды уєсыларѓыѕ йола hјѓен:
Йылан башлы єыу йњйњ,
Тартам тиеп, тарта алмаhам, миѕњ
хурлыє;
Тартєан саєта сытырѓап
Љыныр булhаѕ, ул ваєытта hиѕњ
хурлыє.
Єуѓы яурын, єорос башає,
Бњлдњгњндe тайшанып китљњѕ, hиѕњ
хурлыє.
Єуѓы яурын, єорос башає, яѓа
тартhам,
Билдњле, ул ваєытта миѕњ хурлыє.
Туђыѓ толом ає ебњк, туђыѓ јрем,
Сиралып, сњркеп китhњѕ, hиѕњ
хурлыє;
Серњнеп тњ арыїланды єолата
алмаhам,
Билдњле, ул ваєытта миѕњ хурлыє.
Єуѓы яурын, єорос башає, тейгњн
саєта,
Єаєлыђып, іѓњ алмаhаѕ, hиѕњ хурлыє;
Йірњген іѓњ тарта алмаљам
арыїландыѕ, —
Билдњле, ул ваєытта миѕњ хурлыє!..
(Башєорт халыє ижады. I том. Іфі: БКН, 1954. — 91-92-се биттњр)
‘Бабсак-батыр, взглянув на стрелу
свою в руке,
Молвил традиционное слово стрелков:
Змееголовый тугой лук,
Не смогу натянуть лук — мне позор.
Когда натяну, затрещишь,
Вздумаешь сломаться — тебе позор.
Широким колосом стальная стрела
От цели свернешь — тебе позор,
Широким колосом стальную стрелу
Мимо отправлю — мне позор.
Девятижильная, белошелковая,
Девять раз скрученная (тетива),
Задребезжав, раскрутишься — тебе
позор.
Все силы собрав, льва не свалю — мне
позор’.
В другом произведении герой обращается к копью:
Љулєылдама, ає hіѕгім,
Алышєан ерѓњ hынырhыѕ!
(“Иѓејкњй менeн Мораѓым”)
Не плачь белое мое копье,
Не то сломаешься на поле сражения!
Итак, по представлениям древнего человека, каждая вещь, способная прийти в движение, одухотворена. Поэтому вера в справедливую мощь оружия, в его самостоятельность и истинность неслучайна. Все эти факты свидетельствуют о том, что на заре истории сам батыр и его оружие отождествлялись, рассматривались в единстве, поскольку егет не мыслился без оружия.
В реальной жизни данное обстоятельство находит выражение в традиционной племенной или родовой атрибутике. В изображении башкирских тамг, в знаках, печатях волостных старшин и старост сплошь и рядом используются лук и стрелы, копье. Например, в тамгах катайцев, айлинцев, салъютов имеются лук со стрелой, отдельно лук. (Янђужин Р.З. Башєорт ырыуѓары. Іфі: Китап, 1998. — 94-95-се биттњр). Обозначая родовую и семейную принадлежность предмета, тамги сами служили олицетворением человека. Так как в тамгах символически фиксировались предметы, наиболее употребляемые в жизни людей, оружие тоже выступало в качестве условного представителя человека, о чем говорилось выше.
Башкиры почитали и другие принадлежности вооружения. По их представлениям, злой дух боится огня. Поэтому в случаях, когда считали, что ребенка подменил шайтан, нередко имитировали избиение младенца тлеющей головешкой или растирали ему лоб порохом, чтобы шайтан-пяри отступился от ребенка. (Бикбулатов Н.В., Фатыхова Ф.Ф. Семейный быт башкир. С.99). Как сообщает С.И. Руденко, “...магические свойства приписывались пуле, которой одним выстрелом были убиты две птицы. Крошки такой пули принимались внутрь от бесплодия”. (Руденко С.И. Башкиры: историко-этнографические очерки. М.-Л., 1955. С.326).
Оружию также приписывалась функция символического обозначения, оно служило знаковым посланием. Например, у монгольского народа стрела — символ права отцовства, у бурят стрела ассоциируется с духом, корнем рода. (Башєорт халыє ижады. Йола фольклоры. Т.I. Іфі: Китап, 1995. — 492-се бит). Стрела, сломанная и отосланная обратно с письмом, означает неподчинение, угрозу. Так, например, поступает герой башкирского риваята “Последний из рода Сартаева”: письмо хана, содержащее требование подчиниться ему без боя, он возвращает, приложив мертвую мышь и сломанную стрелу. Тем самым герой дает знать, что не намерен сложить оружие, а наоборот, объявляет хану войну.
В эпосе “Бабсак бей и Каракулумбет бей” юноша делит ножом предложенную ему простоквашу на четыре части, одну из которых пьет “ради пищи”, три остальные оставляет нетронутыми. Этот обычай также обозначал предупреждение: он вернется с войском, чтобы отомстить. (Башєорт халыє ижады. Эпос. Т. II. Іфі: БКН, 1973. — 322-се бит).
Таким образом, оружие играло необычайно важную роль в жизни многих тюркских народов и в ряде случаев превратилось в своеобразные символы.
Оружие и другая “ратная сбруя” служила и наградой победителям состязаний, драгоценным подарком. Так, Т.Беляев в записанной им башкирской повести “Куз-Курпяч” отмечает: “Куз-Курпяч, как бы по приказанию отца своего, расстановил вокруг могилы его семь ставок, одну от другой неподалеку, в награду состязующихся на конях. В первой стоял на коновязи чубарый аргамак, во второй была железная кольчуга, в третьей — конский убор с серебряною насечкой, в четвертой — лук со стрелами, в пятой — сабля с оправленною серебром рукоятью, в шестой — копье с камышовым древком и крепкою оправой, в седьмой — калта лучшей киргизской работы”. (Башкирия в русской литературе. Т.I. / Сост. М.Рахимкулов. Уфа: БКИ, 1989. С.272). Аналогичный пример описан в стихотворной форме П.Кудряшевым: “Стреляя в цель, наш Абдрахман всех удивил своим искусством; В награду за сие колчан он получил себе с стрелами — И был осыпан похвалами” (Там же, с. 326). Подобных примеров немало и в остальном устнопоэтическом творчестве народа.
Общеизвестен факт, когда башкирские воины во время встречи в Веймаре в период Отечественной войны 1812—1814 гг. с немецким писателем и мыслителем И.В.Гете подарили ему лук со стрелами и курай. (Башкортостан: Краткая энциклопедия. С.455). То есть в дар было преподнесено самое дорогое и ценное, отражающее национальную специфику народа.
И, наконец, следует остановиться на следующем факте. В эпохи палеолита, неолита, бронзы и последующих времен (где-то до ХIII в.) среди народов тюркского мира существовал обряд погребения воина вместе с его боевым конем, вооружением и доспехами. Связано это с тем, что, по представлениям древних людей, человек после смерти переходит в мир иной, в другую стадию жизни. Поэтому считалось, что имущество (одежда, посуда, пища и обязательно оружие), которое хоронили вместе с ним, должно служить ему и в другой жизни.
По сообщениям археологов, в некоторых захоронениях оружия содержится очень много, что связано с социальным статусом человека при жизни в этом мире. Из предметов вооружения в погребениях на территории Южного Урала обнаружены коллекции железных, костяных, медных, кремниевых, бронзовых наконечников стрел, копий, дротиков; лук, части кольчуги, ножи-кинжалы, каменные булавы, медные вислообушные топоры, мечи, остатки поясных ремней, сабли, железные акинаки — короткие мечи, остатки конского снаряжения, остатки берестяных и кожаных колчанов, шлемы, кольчуги и пластинчатые панцири, лучники — кожаные футляры для лука, боевые топоры, уникальный башкирский кожаный щит и даже боевые колесницы. (Башкортостан: Краткая энциклопедия. С. 362, 455, 518, 528, 594, 650; Пшеничнюк А. Сокровища древних кочевников Южного Урала. // «Ватандаш», 1998 №1. С.166; Мажитов Н.А., Султанова А.Н. История Башкортостана с древнейших времен до XVI в. Уфа: Китап, 1994. С. 30-32, 50, 140, 142-146, 191). Однако, как отмечают исследователи, в погребениях сабля (меч) встречается довольно редко, так как она была дорога и передавалась от отца к сыну. (Плетнева С.А. Печенеги, тюрки и половцы в южно-русских степях. // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1958. — №62. С.156-157). Эпический материал также подтверждает это. Например, в наиболее архаичном эпосе “Урал-батыр” мы видим, что героя похоронили без оружия. Наоборот, меч Урал-батыра передается из поколения в поколение как священная реликвия.
Содержание предметов вооружения в погребениях позволяет сделать следующие выводы: во-первых, наряду с бытовыми принадлежностями оружие играло первостепенную роль в жизни кочевых и полукочевых народов; во-вторых, обряд демонстрирует ритуальную значимость оружия. Уже само содержание в погребениях предметов вооружения наводит на мысль о том, что захоронение воина сопровождалось целым рядом обычаев.
Таким образом, в прошлом у башкир существовало множество обычаев, обрядов и поверий, связанных с предметами вооружения. Они имели немаловажное значение в быту и хозяйстве, их использовали в различных торжествах и похоронных обрядах. При этом оружие имело самые разные функции: справедливого судьи, охраняющего оберега, отпугивающей силы, действенного лекарства, ценного подарка, надежного друга и просто оружия, призванного выполнять свое основное предназначение — защищать хозяина. В силу всего этого оружие у многих народов считалось священным и почиталось ими.
Источники:
- Журнал «Ватандаш» № 4, 2001 год.