Старший преподаватель СГПИ Лейсан Юсупова
Под общим названием «башкирские восстания» в отечественной исторической литературе принято подразумевать вооруженную борьбу башкир в XVII—XVIII веках, направленную против колониальной политики царизма в крае. Такие восстания пылали в Башкортостане в 1662—1664 гг., 1681—1684 гг., 1704—1711 гг., 1735—1740 гг., 1755—1756, 1773—1775 гг. Движущие силы, цели, причины этих восстаний были схожи, поэтому они воспринимаются как единый исторический феномен. В их череде особое место занимает последнее выступление периода феодализма — восстание 1835 года. Оно проходит в совершенно иных исторических условиях — в период уже начавшейся интеграции Башкортостана и башкир в состав России: население края было уже многонациональным, активно и небезуспешно насаждается правительством земледельческое хозяйство и быт, более того — вводится кантонная система управления (1798—1865 гг.).
На тему восстания 1835 г. в дореволюционное время обратил внимание И.С.Шукшинцев. В небольшой работе «Волнения в Башкирии в 1835 г.» он отмечает причины восстания, оценивает события в регионе как отдельные, разрозненные стихийные выступления народных масс1 .
Причины восстания 1835 года, характер волнения, действующие силы, конкретные события и территория, охваченная восстанием, изучены С.Н.Нигматуллиным. Материалы по теме, разработанные им в 1938 году, хранятся сегодня в научном архиве УНЦ РАН.
В «Очерках по истории Башкирской АССР» в общих чертах представил факты о восстании А.П.Чулошников. Восстание башкир автор рассматривает как составную часть волнения 1834—1835 гг. в Пермской и Оренбургской губерниях, главную роль в котором играли русские государственные крестьяне. А.П.Чулошников характер восстания определяет как антифеодальный и отмечает его связь с выступлениями русских и нерусских крестьян в последующие годы (с «картофельным» бунтом 1839 г., с восстанием государственных крестьян 1842—1843 гг. и др.)2 .
События восстания в главах многих обобщающих работ по истории Башкортостана осветил Б.С.Давлетбаев. Им же опубликовано в 1993 году пособие-хрестоматия «Из истории Дуван-Мечетлинского края» в пяти выпусках. В этом издании — источники по волнению в крае, хранящиеся в архивах Уфы, Перми, Санкт-Петербурга3 .
Без подробного изложения материалов по движению 1835 г., в общем контексте оценки освободительного движения в крае в целом, свои взгляды об этом восстании излагает А.Г.Биишев в историко-краеведческих очерках «История башкирского народа и его борьба за свободу». Он уверен, что слабая организация восстания, меньшие масштабы и скорое его подавление — все это следствие жесткого надзора над населением края в период кантонного управления4 .
В первой половине XIX века в Башкортостане сосуществовали две системы управления: уездно-волостная и кантонно-юртовая. Это значит, что административно-полицейская опека над населением усилилась в несколько раз. Удивительно, что даже в таких условиях башкиры сумели восстать. Кантонная система управления была введена с политической целью — предупредить антифеодальные выступления масс в крае. Другая не менее важная цель — выиграть в финансовом отношении: башкиры охраняли восточные границы империи за свой счет.
Тяжелое положение башкир, а именно: начало перевода башкир в податное состояние (частью военная служба заменялась нерегламентированными общественными работами), притеснения религии, ограничения свободы передвижения и др., было причиной нового выступления против политики царизма в крае5 .
Движение началось в Пермской губернии, с волнений государственных крестьян осенью 1834 года. Причиной их выступлений была боязнь потерять имеющиеся свободы. Дело в том, что 16 января 1830 года был утвержден проект закона об обмене обедневших удельных крестьян центральных губерний на казенные селения многоземельных восточных губерний (в том числе Пермской и Оренбургской). Положение удельных крестьян было тяжелее, чем у государственных. Им запрещалось переезжать, они ограничивались в имущественных правах и т.д. Поэтому государственные крестьяне (и башкиры тоже) были решительно против перехода в удел6 .
Поводом к выступлению в Пермской губернии послужило ужесточение сбора недоимок, воспринятое крестьянами как начало перевода их в удельное ведомство. Движение это летом 1835 г. подтолкнуло к бунту и башкир. Для губернских властей волнение вспыхнуло довольно неожиданно, но последние надеялись, что «все это может завершиться так же сразу, как и началось»7 . Башкиры боялись потерять экономические и юридические свободы, которые им гарантировала военно-казачья служба: свободы от уплаты барщины, оброка и т.п.
Поводом выступления башкир были разнесшиеся слухи о том, что башкир «назначают в удел, что все чиновники через обман государь Императора продали их какому-то сенатору Медведеву, что новые хлебные магазины будут домами сенатора Медведева или конторами какого-то нового управления»8 .
Слухи в период феодализма играли роль мобилизующую, были средством передачи информации. Такие слухи нужно называть политическими9 .
Здесь очень важно оговорить, что собой представляли хлебные магазины в действительности. Возможно, не случайно у башкир к ним было настороженное отношение. По указу правительства от 29 ноября 1799 года предписывалось заводить «запасные хлебные магазины в селениях всякого звания, казенных и помещичьих, с годовой порцией в них хлеба, полагая на каждую ревизскую душу по три четверти ржи и по три четверти ярового хлеба (овса или ячменя). Сбор хлеба должен был проводиться со всех крестьян, которые живут селениями и питаются произведениями земли, кроме кочующих народов». Эти хлебные запасы должны были служить средством для предотвращения голода во время неурожая, а в случае военной необходимости можно было бы провиантскому военному департаменту заимствовать хлеб из этих запасов. Кроме того, собранный хлеб впоследствии шел из магазинов в городские богадельни, в полицейские команды и за наличные деньги продавался бедным. Запасные магазины можно было заводить в селениях с населением не менее 50 душ. Царское правительство не раз рассматривало вопрос о «народном довольствии» и заведении так называемых «запасных хлебных магазинов» (в 1800, 1802, 1822, 1831, 1834 годах). Дело в том, что хлеб был необходим и для внутренних потребностей страны (для снабжения городов, царских войск, винокуренных заводов и т.д.), и для вывоза за границу1 0.
По ведомостям о запасных хлебных магазинах во всех 12 башкирских кантонах планировалось построить 142 таких магазина, но было построено всего 621 1.
Башкиры просили избавить их от постройки хлебных магазинов и сбора в них запасного хлеба, так как хлеба не хватало для собственного потребления. Известно, что башкиры в начале XIX века сами питались главным образом продуктами скотоводства, не были полностью земледельческим населением. В неурожайные годы кантонные начальники в специальных обращениях просили Оренбургского военного губернатора в запасные магазины с башкир хлеба не собирать до благоприятного урожая, так как они нуждаются «в продовольствии себя по неурожаю»1 2.
Кантонные начальники строго следовали специальным справкам правительства, где конкретно оговаривалось, как строить, из чего строить эти магазины, размеры рам, бревен и т.д., что предпринять, чтобы не попадала влага (дождь, снег), насколько должна быть крепкой дверь и прочее1 3. Такая регламентация настораживала башкир. В целом, отношение к строительству хлебных магазинов было отрицательным.
В июле 1835 года неспокойно было в Троицком уезде. Еще 6 июля жители деревни Айдакаевка 4-го башкирского кантона оказали неповиновение местному начальству, которое требовало от башкир приговоры о командовании людей на ремонт почтового тракта1 4.
«11 июля 1835 года в селе Месягутово при составлении приговора на постройку сельских магазинов некоторые жители (приблизительно 40 человек) обнаружили бунт с намерением лишить жизни волостного голову и писаря», — писал Уфимский земский исправник Тимашев генерал-губернатору в Оренбург. В тот же день Тимашев «через спрос разных людей» выяснил причины недовольства башкир. Узнал он и о слухах, разнесшихся из Кунгурского уезда, о том, что якобы башкир назначают в удел, и о том, что новые хлебные магазины бунтари называют церквами, волнуются, что их крестить хотят. «Они быть может умышленно называют магазины церквами, — писал земский исправник, — и подозревают, что якобы их хотят крестить, чему поставляют причиною то, что в высочайше утвержденном положении 9 июля 1834 года записях они непоименованы ни башкирцами, ни мещеряками, ни тептярями, а просто названы казенными поселенцами»1 5.
11 июля в деревнях Еланнино, Самерево, Верхние Киги собирались толпы жителей на Думу на тот предмет, что есть слухи о приказе на выстройку вновь сельских магазинов. Заметно, что оныя долженствуют быть о двенадцати окнах и при каждом магазине по колоколу. Все иноверцы понимают, что под предлогом магазинов должны строиться церкви и их, иноверцев, приведша во святоя крещение возыметь как русских здешнего края в удел, подразумевая в уделе положение рабских прислуг, что им, иноверцам, не желательно. Старшины на этих сходках должны были изложить свои планы по обороне вооруженным методом; организовать подготовку припасов оружия. К рассматриваемому времени подобную работу уже начали башкиры 4-го Западного кантона, собравшись в деревне Тогузлино. К 13 июля ждали в Тогузлино для переговоров кантонного начальника1 6. 12 июля в деревне Дуван-Мечетлино неповиновение проявили более двух тысяч человек. На сборном месте башкир решил выступить сам Тимашев, чтобы развеять кривотолки. Повстанцы избили посланных с приказом о роспуске запрещенного законом скопища. Тимашев пытался бежать, но башкиры вытянули его из окна его же квартиры и стали бить кулаками и плетьми, требуя выдачи указа об отчислении их в удел. С той же целью башкиры связали своего кантонного начальника Тикеева. Башкиры, забросив подготовку и начало сенокосных работ, отказываясь строить хлебные магазины, стали готовить оружие, точили сабли, запасали стрелы, копья, из гвоздей делали вместо пуль жеребья1 7.
Утром 12 июля появился новый слух, что медведевский указ и печать брошены в воду. Крестьяне вместе с присоединившимися к ним тептярями деревень Тойменвой и Лаклов, схватили письмоводителя, исправника Сергеева и рассыльного Ахметова, повели их на реку Ай, разложили около жерды и намеревались бить их плетьми, выпытывая кто и куда бросил медведевский указ и печать. Не получив ответа, восставшие взяли Сергеева и Ахметова за руки, ноги и начали раскачивать, угрожая бросить их в воду с берега1 8.
18 июля в волостное правление поступили сведения о том, что отряд вооруженных пиками и ружьями башкир деревни Малая Ока подошел к деревне Устьикинское и призывал русских крестьян стать их сообщниками. Так повстанцы стремились вовлечь в движение небашкирское население края1 9.
Сразу же после получения известия о начавшемся волнении в Башкирии в очаг восстания был направлен правительством командующий Башкиро-мещерякским войском полковник Т.А.Циолковский. В ночь на 14 июля, узнав о бунте в Месягутово, направился в село Тастуба оренбургский гражданский губернатор А.П.Гевлич.
Уже во второй половине июля 1835 года начались аресты зачинщиков волнений и экзекуции. Подавлением бунта руководил Оренбургский генерал-губернатор В.А. Перовский. Он собрал военно-карательные отряды из местных войск. Даже путем угроз и различных обещаний сформировал два полка из башкир-добровольцев 9-го и 6-го кантонов и направил их на место волнений. Таким образом, стремился вызвать междоусобную ненависть — что было царизму удобно для господства в крае. За многие десятки лет правительство накопило опыт по подавлению восстаний. Личные качества Перовского сыграли не последнюю роль в подавлении волнения.
В.А. Перовский обратился к муфтию Оренбургского духовного собрания Габдесалляму Габдрахимову за фетвой (посланием) к восставшим башкирам. Фетва осталась не распространенной, но свидетельствует о том, что немало было сделано и для убеждения башкир идеологическими методами. Сам Габдесаллям Габдрахимов был из той категории людей, которых можно назвать добросовестными исполнителями, — он старательно выполнял поручения генерал-губернатора2 0. Вот и на сей раз в послании к бунтовщикам он написал следующее: «Внимайте словам того, которому должно повиноваться, повинуйтесь во всем, где нет греха, приказаниям того, который управляет делами вашими»2 1. Фетва написана в духе суфизма. Суфизм — течение в исламской философии, которое проповедует покорность судьбе, подавляет социальную активность верующих. (Справедливости ради необходимо отметить, что суфизм — явление амбивалентное, неоднозначное. История стран Востока свидетельствует о том, что суфизм мог служить и формой социального протеста против господствующей политической системы.)
Усердие Перовского заметил сам царь, который прислал ему позже благодарственное письмо, в котором отмечалось: «Я с особенным удовольствием вижу, что Вы оправдали все ожидания мои... Одобряя вполне все распоряжения Ваши к водворению строгой дисциплины и порядка в башкирских кантонах, я вменяю себе в приятный долг изъявить Вам за сие усердия мою собственную признательность»2 2.
Суд над участниками восстания состоялся в Уфе осенью 1836 года. Жестоким репрессиям подверглись повстанцы последнего бунта.
Масштабные военные действия в 1835 г. не успели развернуться; регион, охваченный погромами, многочисленными сборами возмущенных, был быстро изолирован. Скоротечность и быстрая изоляция восстания были связаны с отсутствием предварительной организации его. Стихийность в нем была особо выражена. В вооруженных выступлениях башкир в XVII—XVIII вв. предшествовали йыйыны, на которых обсуждались политические проблемы и обговаривались действия повстанцев. Йыйыны были запрещены правительством, что резко урезало подготовительную фазу рассматриваемого восстания.
История сохранила имена наиболее активных участников бунта 1835 года: Баймухамет Миндияров, Рахметулла Юлдашев, Тазетдин Шарипов и др. Но конкретного предводителя бунтовщики определить не успели из-за быстрого подавления восстания. В этом проявилась отличительная черта рассматриваемого волнения от башкирских восстаний XVII—XVIII веков. Кроме того, в 1835 г. восстала в основном земледельческая часть башкир — это тоже отличает последний бунт периода феодализма от прежних волнений. Но своими корнями восстание 1835 г. было связано с башкирскими восстаниями XVII—XVIII веков.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Шукшинцев И.С. Волнения в Башкирии в 1835 г. // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. 11. Оренбург, 1903. С.23.
2 Очерки по истории Башкирской АССР. Том 1. Ч. 2. Уфа, 1959. С. 93—108.
3 Из истории Дуван-Мечетлинского края. Пособие-хрестоматия в помощь учителю истории. /Сост. Давлетбаев Б.С. Вып. 2. Большеустьикинск, 1993.
4 Биишев А.Г. История башкирского народа и его борьба за свободу. Уфа, 1993.
5 Из истории Дуван-Мечетлинского края. Пособие-хрестоматия в помощь учителю истории. / Сост. Давлетбаев Б.С. Вып. 2. Большеустьикинск, 1993. С. 20 -22.
6 НА УНЦ РАН. Ф. 3. Oп. 12. Д. 89. Л. 310.
7 НА УНЦ РАН. Ф. 3. Oп. 12. Д. 89. Л. 373.
8 ЦГИА РБ. И-6. Oп. 1. Д. 111. Л. 55.
9 Побережников И.В. К истории русско-башкирского конфликта XVIII в. //Социально-политические и этнографические процессы на Южном Урале XVIII — XX вв. Уфа, 1992. С. 81-84.
10 НА УНЦ РАН. Ф. 3. Oп. 12. Д. 89. Л. 296.
11 ЦГИА РБ. И-6. Oп. 1. Д. 4873. Л. 16.
12 ЦГИА РБ. И-2. Oп. 1. Д. 4873. Л. 12-13.
13 Там же.
14 История Башкортостана с древнейших времен до 60-х годов XIX века. /Отв. ред. Усманов Х.Ф. Уфа, 1996. С. 422-426.
15 ЦГИА РБ. И-6. Oп. 1 Д. 111. Л. 35.
16 ЦГИА РБ. И-6. Oп. 1. Д. 111. Л. 28 -29.
17 ЦГИА РБ.И-6.0п.1.Д.111. Л.35.
18 НА УНЦ РАН. Ф. 3. Oп. 12. Д. 89. Л. 335.
19 История Башкортостана с древнейших времен до 60-х годов XIX века. /Отв. ред. Усманов Х.Ф. Уфа, 1996. С. 422-426.
20 Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание // “Ватандаш”, №5, 1997. С. 173.
21 НА УНЦ РАН. Ф. 3. Oп. 12. Д. 89. Л. 234.
22 Из истории Дуван-Мечетлинского края. Пособие-хрестоматия в помощь учителю истории. /Сост. Давлетбаев Б.С. Вып. 2. Большеустьикинск, 1993. С. 86.
Источники:
- Журнал «Ватандаш» № 5, 2002 год.