Об Афанасии Романовиче Давыдове биографических сведений сохранилось немного. Но известно, что на момент прибытия в Оренбург вновь назначенный губернатор А.Р. Давыдов находился в звании генерал-майора: в «Историко-статистическом описании Оренбургского казачьего войска» помещены некоторые распоряжения Давыдова, и среди них — ордер к атаману Оренбургского казачьего войска Могутову от 2 июля 1759 года о вступлении его, генерал-майора Давыдова, в должность оренбургского губернатора и посему требовавшего от Могутова обо всех казаках его ведомства рапортовать ему, как и «до сего бывшему» губернатору И.И. Неплюеву.
Чтобы понять, в какое непростое время прибыл А.Р. Давыдов в Оренбург, необходимо напомнить, что происходило в губернии накануне.
В феврале 1758 года, перед отъездом в Петербург, Иван Иванович Неплюев разделил все бывшие в его подчинении войска на две бригады и поручил их бригадирам князю Путятину и Бахметеву. Путятину были подчинены казаки Уфимской провинции, оренбургских крепостей и Яицкого войска, а также ставропольские калмыки, Бахметеву — исетские и донские казаки, находившиеся в Исетской провинции. Обязанности начальника края до прибытия нового губернатора возлагались на генерал-майора Алексея Ивановича Тевкелева, бывшего у Неплюева помощником по иностранным делам и торговле.
Тевкелев (Кутлу-Махмет Мамешев) в своё время был старшим переводчиком при Петре I по секретным делам, посылался в Малую орду для переговоров с ханом Абул-Хаиром о принятии в русское подданство и о построении на Яике крепости при устье реки Орь. Главнейшую заботу Тевкелева составляло улаживание возникших затруднений с Китаем. После того, как Зюнгария (Джунгария) была завоёвана китайцами при содействии киргизов Средней орды, калмыки, в том числе и многие бывшие владетели (нойоны и зайсанги), стали переходить в русские пограничные места, прося о принятии их в подданство. Русское правительство в большинстве случаев оказывало таким беглецам покровительство, и одних, после крещения в православие, направляло на жительство в Ставрополь, а других, некрещеных — в астраханские степи, в Калмыцкую орду.
Китай твердо желал подчинить Среднюю орду своему влиянию. По этому поводу у России произошла крупная размолвка с китайским правительством, опасались даже нападения на сибирскую границу. И не без причин: китайских войск вблизи неё содержалось до 180 тысяч человек.
У главного же владетеля Средней орды султана Аблая была своя политика: постепенно сближаясь с китайцами и получая за то определённые выгоды (богдыхан пожаловал ему титул князя и обещал иметь «вместо сына»), он не хотел оставить и тех земель, которые были заняты им у российских границ, а потому продолжал признавать себя русским подданным.
Такое двусмысленное положение, разумеется, было крайне неприятно русскому правительству. Более того, оно предполагало, что перейдя в подданство Китая, киргизы наладят сношения с другими своими единоверцами, и тогда над российскими окраинами нависнет постоянная угроза набегов. Тевкелеву было поручено приложить всяческое старание, чтоб отвратить султана Аблая от принятия китайского подданства, а хана Малой орды Нурали склонить пойти с войском против китайцев.
После разъяснений по зюнгарским делам, сделанных Коллегией иностранных дел китайскому правительству, вероятность войны с Китаем уменьшилась. Однако в 1758 году богдыхан уведомил Петербург, что Средняя орда окончательно принята им в своё подданство. На запрос Сената по этому поводу, китайский трибунал отвечал, что у них «нет того обычая, какой посторонние государства имеют, что берут с вошедших в подданство владений или обязательные присяги или в заклад детей». Ввиду такой неопределённости Сенат предписал отправиться в степь или самому генерал-майору Тевкелеву, или его сыну капитану Осипу Тевкелеву и вновь попытаться отговорить киргизов от китайского подданства. Но поездка в степь Осипа Тевкелева оказалась почти безрезультатной.
Вот в это-то сложное время и вступил в должность оренбургского губернатора генерал-майор Давыдов, человек уже пожилой, крайне бестактный, сварливый, заботившийся более об удовлетворении своего самолюбия, чем о деле. Эти качества нового начальника края сразу же обострил и и без того непростые отношения с новоподданными киргизскими ордами.
Давыдову, при вступлении его в должность, Коллегия иностранных дел рекомендовала вместе с грамотой императрицы о назначении его губернатором послать киргизским ханам, султанам и старшинам некоторую сумму «для приласкания» и в подарок пристойные для них вещи, но Давыдов на это почти не обратил внимания.
В сентябре 1759 года для свидания с новым губернатором и отдачи ему в аманаты [1] следующего своего сына, шестилетнего Артук-Галея, в Оренбург приехал хан Нурали с братьями Ирали и Айчуваком и в сопровождении большой свиты, Губернатор принял хана крайне неучтиво, не сделал ни ему, ни братьям, ни свите обычных в таких случаях подарков, и это, по словам А.И. Лёвшина, «оскорбило их до такой степени, что они не хотели проститься с ним».
В одном из прошений на имя императрицы Елизаветы Петровны, хан Нурали, жалуясь на дурной приём, оказанный ему губернатором, писал:
«…Господин тайный советник Давыдов в Оренбург хотя и прибыл, однако ж, я по прежнему генерал-майора Тевкелева увещеванию, в сентябре 1759 года сына моего ему, Тевкелеву, в аманаты на руки отдал с таким упованием, что через то неоконченные наши дела к окончанию приведутся…»
Неучтивость Давыдова ещё более ухудшила и осложнила отношения с Малой ордой, киргизы не стеснялись грабить проходящих и проезжающих едва ли не прямо у стен города. Однако в сентябре 1759 года, воспользовавшись тем, что киргизы без разрешения перекочевали на правую сторону Яика, Давыдов добивался от императрицы разрешения наказать их за то военной силой…
В своё время И.И. Неплюев рассматривал подобные переходы киргизов через Яик на русскую сторону, особенно в зимнее время, как возможность скорейшего сближения их с русскими. Такого же мнения придерживался и Тевкелев, когда исправлял должность губернатора: он также разрешал киргизам кочевать со скотом по правому берегу Яика. Случавшиеся же при этом недоразумения между яицкими казаками и киргизами улаживались более или менее легко.
При Давыдове дело приняло иной оборот. Киргизы стали переходить за Яик без разрешения (и сам хан Нурали с братьями подавал в этом пример своим соплеменникам), словно нарочно выискивая повод для ссор. Переходы сопровождались грабежами, отгоном скота, драками с казаками и волжскими калмыками, заканчивающимися иногда убийствами.
С обеих сторон сыпались жалобы, расследования же производились медленно и не всегда справедливо. В 1760 году, например, калмыками и казаками было отнято у киргизов три тысячи лошадей, а возвращено немногим более двухсот. Яицкое войско, благодаря слабости главного начальника края, стало даже требовать, чтобы киргизы и по левому берегу близко не кочевали, так как у казаков здесь заведены хутора и сенокосы. Грубость, бестактность и нежелание Давыдова вникать в сущность дел, добиваться справедливости, довели киргизов до того, что хан Нурали стал подумывать об откочевании на свободные зюнгарские земли и даже советовался с только что вступившим в русское подданство нойоном Шереном. Султан Ирали говорил: «Для чего за такую безделицу, как один перепуск скота на внутреннюю стороны Яика, давать аманатов, кроме Яика земли много, и Яик можно оставить».
Но удаление киргизов на зюнгарские земли было весьма нежелательно, и Коллегия иностранных дел настоятельно советовала Давыдову обращаться с киргизами ласково, в разговорах с ними иметь умеренность и осторожность, воздерживаться от крепких «терминов», не жалеть денег на подарки и заводить дружбу при всяком удобном случае, в делах поступать без пристрастия и партикулярных ссор. Ханского сына, находящегося в аманатах, Коллегия рекомендовала губернатору охранять от оспы, всячески ублажать, почаще брать к себе в дом, чтобы весть об этом дошла до хана и его братьев. Та же Коллегия, минуя губернатора, в 1761 году положила братьям хана Ирали и Айчуваку по двести рублей в год — для большего взаимопонимания.
Но жалобы киргизов на Давыдова продолжали поступать императрице Елизавете Петровне, причём, в большинстве своём, справедливые, и Давыдов счёл за благо подать прошение об отставке, уверяя, что по старости и болезни не может вести успешно заграничные дела.
Хан и старшины просили назначить вместо него оренбургским губернатором Тевкелева, но Коллегия иностранных дел нашла необходимым ещё на некоторый срок оставить Давыдова на службе и исходатайствовала назначение в товарищи (заместители. — Авт.) к губернатору по заграничным делам находившегося в ссылке в Оренбурге статского советника Василия Евдокимовича Адодурова [2]. Однако умный и в своё время передовой человек в качестве помощника Давыдова мало чем помог делу — упрямый старик продолжал поступать по-своему и, несмотря на то, что «правительство прилагало всякие старания к тому, чтобы не давать никакого повода к неудовольствиям киргиз», по-прежнему вел себя с ними грубо и вызывающе. Так, осенью 1761 года, когда в Оренбург прибыли из степи ханские братья Ирали и Айчувак, губернатор обошёлся с ними во всегдашнем своём духе, следствием чего явилось возобновление грабежей купеческих караванов, и торговля в Оренбурге, выпестованная трудами и заботами И.И. Неплюева, почти совсем прекратилась. На меновом дворе не стало никакого порядка, случались даже убийства киргизов, которые, в свою очередь, нападали на солдат.
В том же 1761 году Давыдов отказал хану Нурали в просьбе отправить депутацию в столицу — из опасения, что киргизы будут на него жаловаться. Коллегия иностранных дел, однако, нашла действия губернатора неправомерными, поскольку с 1756 года хану было дозволено посылать депутации в столицу хотя бы для одного только приветствия государыне, и предписала Давыдову пропустить людей Нурали в Петербург.
Следует отметить ради справедливости и те распоряжения, которые характеризуют Давыдова в несколько ином виде – как внимательного и заботливого начальника. По его ходатайству, например, разрешено было выдавать «казакам, командируемым от домов не менее 50 верст, по 50 коп. месячного жалованья и провиант, а на зимние месяцы, если в казаках необходимая на форпостах надобность будет, и на лошадей их фураж, как командируемым за 100 вёрст».
Давыдов выступал и против самоуправства чиновников. В частности, он запретил начальникам дистанций и командирам крепостей самим налагать наказания на казачьих атаманов и других подчинённых, а представлять их «во всех их провинностях и ослушаниях» губернатору. Распоряжение это последовало по жалобе атамана Сорочинской крепости Полякова, которого поручик Малахов «бил плетьми за то, что он, атаман, просил письменного приказа о командировании двух казаков, обще с регулярными, для жжения углей». Поручику Малахову — «за то, что так своевольно и отважно к наказанию плетьми объявленного атамана Полякова поступить дерзнул» — объявлен при полку «крепкий реприманд».
Однако эти распоряжения мало что меняют в общем портрете второго оренбургского губернатора. По свидетельствам историков того времени, Давыдов «не обладал уменьем вникать в сущность дела и понимать окружающие обстоятельства», не дорожил людьми способными и знакомыми с условиями края. Именно поэтому, как пишет исследователь, автор «Истории Тургайской области» А.И. Добросмыслов, в 1761 году подал в отставку «известный знаток Оренбургского края» Петр Иванович Рычков.
Правительство, желая покончить с бесконечными жалобами и обидами друг на друга киргизов, яицких казаков и калмыков, предложило оренбургскому губернатору склонить хана Нурали к постройке крепости на реке Эмбе, завести здесь дома для ханского семейства, устроить скотные дворы и, приучив киргизов к сенокошению, постепенно приохотить их зимовать в отдалении от русской границы. Но ничего из этой затеи, кроме продолжительной и бесплодной переписки, не вышло, так как киргизы вообще к постройке крепостей относились подозрительно, тем более ко всему, что делалось при участии губернатора Давыдова.
Двадцать пятого декабря 1761 года скончалась Елизавета Петровна, и на престол взошёл Петр III, о чём ханам и султанам были посланы известительные грамоты. Но когда воцарилась Екатерина II (28 июня 1762 года), помимо обычной посылки грамот, потребовано было и приведение к присяге. Хан Нурали и все султаны приняли присягу незамедлительно, и лишь к Ирали пришлось направлять посланца с «увещанием и вразумлением, что он лишится назначенного ему жалования»…
С переменой царствования произошли перемены и в управлении Оренбургским краем: В.Е. Адодуров получил назначение в Петербург, а на его прежнее место был определён в звании вице-губернатора статский советник Дмитрий Васильевич Волков, который вскоре, за увольнением в отставку Давыдова, был назначен оренбургским губернатором.
Примечания
- Почётный заложник, оставляемый добровольно как свидетельство доверия и преданности.
- Адодуров В.Е. (1709–1789) — учёный и государственный деятель, адъюнкт Академии наук по высшей математике. Известен как переводчик и преподаватель русского языка (среди его учеников была будущая императрица Екатерина II, в царствование которой Адодуров занимал высокие посты в государственном управлении). Во время пребывания в Оренбурге (был сослан сюда в результате дворцовых интриг) вел деятельную научную переписку с историком Миллером (основателем норманской теории), посылал ему чучела местных животных, образцы литературного творчества восточных народов. По возвращении из ссылки назначен президентом Мануфактур-коллегии и куратором Московского университета. С 1774 года — сенатор.
Источники
- В.Г. Семенов, В.П. Семенова. «Губернаторы Оренбургского края». Оренбургское книжное издательство, 1999 г. 400 с. Стр 61–70.