Имя Ивана Андреевича Рейнсдорпа чаще всего упоминается в связи с крестьянской войной под предводительством Пугачёва и «оренбургскими» произведениями А.С. Пушкина: «Историей Пугачёвского бунта» и «Капитанской дочкой». Исследователь творчества поэта Реджинальд Васильевич Овчинников в книге «За пушкинской строкой» отмечает, что Иван Андреевич Рейнсдорп послужил для Пушкина прообразом генерала Андрея Карловича Р. Факт этот ныне общепризнан.
«При чтении этих произведений, — пишет Овчинников, — создаётся впечатление, что Пушкин связывал инертность в военных делах Рейнсдорпа с его дряхлостью и преклонными годами. Но вот недавно удалось найти в Государственном военно-историческом архиве СССР (ныне Российский государственный военно-исторический архив. — Авт.) документ, позволяющий установить и уточнить некоторые важные факты биографии Рейнсдорпа. В Коллегии формулярных списков офицеров и генералов XVIII века нашёлся послужной список Рейнсдорпа, посланный в 1763 году в Военную коллегию.
Документ этот сообщает, что Иван Андреевич Рейнсдорп выходец «дацкой нацыи из дворян лютерского закона», родился в 1730 году, а в службу вступил 1 ноября 1746 года, будучи записан юнкером в Военную коллегию. Из этого явствует, что Рейнсдорп (равно как и его литературный двойник — генерал Андрей Карлович Р. из «Капитанской дочки») не участвовал в походах фельдмаршала Миниха в 1730-х годах, а в 1773, когда началось пугачёвское восстание, Рейнсдорп был в возрасте 43–44 лет, и, естественно, не мог представлять собою человека, «сгорбленного старостью», как изобразил его Пушкин, Не были известны данные ни об истинном возрасте Рейнсдорпа, ни о начале его служебной карьеры».
Благодаря находке Овчинникова, можно восстановить биографию Ивана Андреевича Рейнсдорпа. Итак, в 1747 году, на следующий год после вступления в службу, И.А. Рейнсдорп — уже поручик, в 1749 — капитан, в 1755 — секунд-майор. В 1756 году, когда началась война, позже названная Семилетней (1756–1763), Рейнсдорп имел звание премьер-майора и участвовал в крупнейших операциях против прусской армии Фридриха II.
Почти каждый крупный успех русских войск памятен был для него очередным тяжёлым ранением: в битве при Гросс-Егерсдорфе Рейнсдорп «пулею близко локтя в правую руку ранен», в сражении у Цорндорфа, одном из самых кровопролитных, «ранен в правую выше колена ногу», в баталии у Франкфурта «ранен в грудь и в правый бок пулями навылет».
За участие в этих сражениях Рейнсдорп удостаивается в 1758 году звания подполковника, а ещё через год — полковника.
Двадцать пятого декабря 1761 года, после смерти императрицы Елизаветы Петровны, на престол взошёл Пётр III. Поклонник Фридриха II (Великого), он вывел Россию из войны, вернул Пруссии все занятые русскими войсками территории и заключил с ней союзный договор. Однако царствование Петра III продолжалось недолго.
Новой государыней, судя по всему, Иван Андреевич был обласкан. По крайней мере, полгода спустя после своего восшествия на русский престол, Екатерина II производит Рейнсдорпа в генерал-майоры, а через пять лет, 29 сентября 1768 года, назначает губернатором гигантского Оренбургского края.
По сведениям краеведа Е.Г. Вертоусовой, уже 12 марта 1769 года И. А. Рейнсдорп направил императрице письмо с изложением своего мнения о состоянии Оренбурга и губернии. Главный начальник края писал о необходимости постройки в городе караван-сарая для иностранных купцов и о желательной отмене воинского постоя, считая его главной причиной того, что «никто из купцов в г. Оренбурге селиться и мещанином сделаться не хочет».
Представил он и проект увеличения государственных доходов за счёт расширения добычи илецкой соли.
Двадцать второго сентября 1769 года (вероятно, по рассмотрении этого проекта) Рейнсдорп награждается орденом Св. Анны.
В Государственном архиве Оренбургской области хранятся указы «Нашему Оренбургскому губернатору Рейнсдорпу», подписанные лично Екатериной II. Особый интерес представляет письмо императрицы от 2 октября 1769 года. Вот его содержание:
«Господин Оренбургский губернатор Рейнсдорп. Уведомляюсь я, что вы желание имеете следующую зиму приехать в Санкт-Петербург для представления о разных по губернии и вам вверенных дел. На что Я вам даю дозволение, о котором уже и Генералу Прокурору князю Вяземскому знать дано. Время же для приезда вашего сюда вы сами изберёте».
Семнадцатого декабря 1769 года Рейнсдорп выехал из Оренбурга. Проезжая через Москву, встретился с сенатором Еропкиным, в ведении которого находилось Главное соляное управление. Сенатор обещал ему всяческое содействие в развитии добычи илецкой соли, но, занятый многочисленными пограничными и иными делами, рекомендовал в помощники по соляным делам П.И. Рычкова.
Прибыв в столицу в начале января 1770 года, Рейнсдорп был принят Екатериной II и вручил ей записку о недостатках вверенной его управлению губернии. Записка настолько интересна, что почти сто лет спустя была полностью опубликована в «Вестнике Императорского Русского Географического общества», а затем перепечатана оренбургскими «Губернскими ведомостями».
Собственно, это настоящая программа преобразования края. И.А. Рейнсдорп писал:
«Первый главный недостаток Оренбургской губернии состоит в следующем: губерния сия в рассуждении всего пространства, подобна некоему полю, на котором, хотя и всё то, что потребно к содержанию и обогащению людей, преизобильно находится, но по причине великого её недостатка в жителях надлежит почесть её ныне по всей Российской Империи за беднейшую…»
И предлагал меры для скорейшего заселения края:
«…Точно измерить и описать празднолежащие земли, и те, которые для казённого употребления не нужны будут, продавать из казны дворянам за наличные деньги, переселять на них земледельцев из центральных перенаселённых губерний; заботиться о здоровье всех жителей, для чего определить хороших лекарей хотя бы в городе, и в случае болезней прожиточным людям за деньги, а бедным и без всякого платежа потребное вспоможение чинить и лекарства на лечение их немедленно отпущать».
Рейнсдорп полагал, что для развития земледелия необходимы спокойствие и благополучие, кроме того,
«приращение земледельства, как самого нужнейшего способа к содержанию жизни человеческой и к доставлению всеобщего благополучия, зависит частично и от существенных прибытков земледельцам. А для того, чтобы собранный ими хлеб не был у них мертвым капиталом, а происходил бы в продажу без всякой их тяготы и неволи на наличные деньги, надлежит истреблять притеснение, кое от перекупщиков земледельцам случается, и оных закупщиков…как прямых пиявиц, до того не допущатъ».
Написал он и об Оренбурге:
«Я…город Оренбург нашёл в самых жалких обстоятельствах, партикулярные дома, да и публичные строения, по большей части к разрушениям уже близки».
В плачевном состоянии были меновой и гостиный дворы. Казармы, вовремя не отремонтированные, разрушались, и солдат четырёх местных полков распределили на постой к жителям, ухудшив положение последних. Всё это не способствовало привлечению в город купцов:
«Самый Оренбург, который около 70 тысяч рублёв приносит казённого дохода и во время ярмарки немаловажную коммерцию производит, не имеет больше 4 или 5 купцов капитальных. Прочие все бедные, да и сих по подушному окладу не более 90 человек находится…Наилучшие писатели в бесчисленных почти сочинениях о коммерции крайне оказывают остроумие. Но ежели точно попытать, то перевес купеческого баланса между всем тем есть самый главнейший предмет, к которому каждая нация перед соседями усиленно ревнует».
Отсутствие богатых купцов, а следовательно и свободных капиталов, приводит к тому, что «нет денежной циркуляции, которая других токмо городов цветущее состояние оживляет».
Для исправления этого положения Рейнсдорп предлагал восстановить бывшую по прежнему штату в городе контору строений, в обязанности которой входило обеспечение всех за наличные деньги дровами, лесом и строительным материалом; построить четыре казармы; подтвердить привилегию Оренбургу, выданную при его основании, и т.д.
Беспокоило Рейнсдорпа и состояние бесконтрольно вырубаемых лесов:
«Недостаток в хлебе и дровах почти равномерно обществу вредительны, ибо за студёную зиму без отопления покоев, народа не менее может погибнуть, как и во время голода, из чего и происходит, что леса так, как сокровища областей уважать надобно, и стараться не только о бережении, но и о размножении их для потомства… При вступлении моём…всевозможно старался я, чтоб на больших проезжих дорогах садить разные родов деревья», но убедился, что без знаний достигнуть этого не удастся и поэтому просил назначить в Оренбург специалистов по восстановлению лесов:
«Дрова как самая нужная необходимость, во всей пространной Российской Империи нигде столь дорого не продаются, как здесь; словом, если благовременно не будет в том потребного распоряжения, то в следующие времена сему главному городу и устоять едва возможно».
И вновь об илецкой соли:
«Самые богатые и рудные минера высочайшего Вашего Императорского Величества доходам и всеобщему благосостоянию не могут быть прибыточнее, как сие богатое сокровище натуры, которым Оренбургская губерния пред другими сущим превосходным образом награждена».
В самом деле: наиболее богатые медные рудники давали доход в одиннадцать процентов, а соляные месторождения — до двухсот:
«Есть ли в свете такая золотая минера, которая столь была бы прибыточна!»
Находясь в Санкт-Петербурге, Рейнсдорп дважды, 13 января и 4 февраля, побывал в Сенате и давал пояснения к своим предложениям. Результаты его поездки можно проследить по Полному собранию законов Российской Империи за 1770 год. Вот перечень рассмотренных в Сенате и высочайше утверждённых указов: «Об определении суммы на ежегодные починки находящихся в Оренбурге менового и гостиного дворов», «О построении казарм в Оренбурге для гарнизонов», «О возобновлении в Оренбурге конторы строений», «О продаже пустопорожних казённых земель в Оренбургской губернии», «Об учреждении в Оренбурге губернского госпиталя и о определении на содержание оного суммы».
В войсковом архиве Оренбургского казачьего войска хранились распоряжения (ордера) И. А. Рейнсдорпа, дополнительно характеризующие круг его забот на посту губернатора. Вот некоторые из них.
Ордер от 20 февраля 1769 года — о назначении из уфимских казаков двух благонадёжных и знающих татарский язык казаков для разведки, «в каких обстоятельствах башкиры ныне находятся; нет ли в них каких худых замыслов».
Ордер от 10 апреля 1769 года — о командировании казаков для конвоирования заводских рабочих, посылаемых за реку Яик для приискания руд.
Ордер от 11 апреля 1769 года — о командировании на винокуренный завод коллежского советника Тимашева четырёх человек из уфимских казаков для охраны от разбойников.
Ордер от 29 июня 1769 года — о назначении для починки крепостей 265 казаков.
Имеется и такой ордер — о командировании одного урядника или капрала и 50 хорошо стреляющих казаков для стрельбы кабанов, боровов: «Каждая команда, с пострелянными кабанами и пр., должна прибыть в Оренбург к 1 декабря, чтобы успеть отправить в Петербург настрелянное по зимнему пути».
Некоторые исследователи (В.Ф. Мамонов, В.С. Кобзов) склонны считать, что смысл столь бурной деятельности заключался в стремлении произвести впечатление на высочайший двор, обратить на себя внимание, но главного — организации пограничной охраны края — оренбургский губернатор совершенно не знал. Более того, «Рейнсдорп и его офицеры абсолютно не доверяли казакам и всячески их притесняли. Дело доходило до того, что солдаты и казаки выходили в степь для преследования киргизцев имея при себе только холодное оружие — сабли, тесаки и пики, а ружья и огневые припасы к ним следовали в особых обозах под усиленной охраной надёжных команд из унтер-офицеров. Ружья казакам раздавались только в крайних случаях, когда отчётливо ясно было, что боя избежать не удастся».
На время правления И. А. Рейнсдорпа пришлось ещё одно событие, хорошо известное по учебникам истории. В 1770 году, после ограничения правительством ханской власти у калмыков, последние на общем собрании своих князей и духовенства решили этой же зимой возвращаться на родину в Джунгарию.
Обстоятельства, однако, побегу калмыков не благоприятствовали: зима 1770–1771 годов была тёплая, реки долго не замерзали, и калмыцкий наместник Убаши, не дождавшись прихода остальных, 5 января 1771 года приблизительно с 30 тысячами кибиток выступил в поход.
Когда калмыки достигли Яика, Рейнсдорп уверил хана Нурали, что они идут нападать на киргизов, и от имени правительства предложил дать им отпор и пользоваться от них всякой добычей, но с тем, чтобы не допускать калмыков идти далее и вернуть обратно в Россию. Такое же предложение было послано и владетелям Средней орды. Хан Нурали и султан Аблай немедленно ответили оренбургскому губернатору, что они со всей готовностью выполнят волю русского правительства и уже выступили в поход.
Первыми беглецов должно было встретить Яицкое казачье войско, но оно в это время само взволновалось и ничего не сделало для удержания калмыков. Не так поступили киргизы, и, конечно, не из преданности России, а из ненависти к своим исконным врагам. «Всякий киргиз-кайсак, — писал первый историк Уральского казачьего войска А. И. Лёвшин, — спешил идти сражаться с ними и грабить их. Менее нежели в месяце вооружились все орды, и вся степь от берегов Яика до границы Китая наполнилась толпами воинов, с нетерпением ожидавших появления перед ними людей, которых по одному их происхождению и имени, не говоря об обидах, ими нанесённых, почитали они врагами своими. Даже Каип, бывший ханом в Хиве, и по изгнании из оной подданными своими живший в Меньшой орде, обещал соединиться с войсками русскими. В восточной части степей киргизских, ожидал калмыков султан Абулфеис, сын Абулмагмета хана, султан Большой орды Ирали и дикие киргизы, или буруты, превосходящие всех соседственных с ними народов жестокостью и отважностью».
В помощь киргизам для возвращения калмыков было послано два отряда: один из оренбургских казаков, другой из регулярных войск под командованием генерал-майора Траубенберга, но оба они из-за болезней и неприспособленности в степи вернулись ни с чем.
Киргизы же беспрестанно нападали на бегущих калмыков. Когда калмыки достигли пределов Китая, потери их составляли более половины людей и почти всё имущество [1].
В том же 1771 году, несмотря на неудачу с удержанием в России калмыков, Рейнсдорп был повышен в звании. В указе об этом, подписанном 30 июля, говорилось: «О пожаловании в генерал-поручики вас, господина губернатора и кавалера, повелевая остаться вам по-прежнему губернатором».
А вскоре — указом от 26 апреля 1773 года — Сенат одобрил ещё одно пожелание оренбургского губернатора: колодников, подлежащих отправке в Нерчинск, велено было направлять в Оренбург, где они требовались на различных постройках. Однако через полгода, 30 ноября 1773 года, Сенат отменил прежнее распоряжение, и вместо Оренбурга, где уже разгорелась крестьянская война, колодников стали ссылать во внутренние губернии.
Первое известие о мятеже яицких казаков Рейнсдорп принял спокойно, будучи уверен, что это одно из очередных волнений, и его легко будет усмирить. И только в сентябре, узнав о быстром продвижении бунтовщиков вверх по Яику, начал принимать меры: сообщил о появлении Пугачёва губернаторам сибирскому, казанскому, астраханскому и в подведомственные ему провинциальные канцелярии — уфимскую и исетскую, приказал немедля собрать в городе всех солдат из ближних отлучек и указать каждому батальону, где ему следует быть в случае тревоги.
А.С. Пушкин в «Истории пугачёвского бунта» сообщает:
«Он (Рейнсдорп. — Авт.) предписал бригадиру барону Билову выступить из Оренбурга с 400 солдат пехоты и конницы и с шестью полевыми орудиями и идти к Яицкому городку, забирая по Дороге людей с форпостов и из крепостей. Командиру Верхне-Озерной дистанции бригадиру барону Корфу велел как можно скорее идти к Оренбургу, подполковнику Симонову отрядить майора Наумова с полевой командой и с казаками для соединения с Биловым, ставропольской канцелярии велено было выслать к Симонову 500 вооруженных калмыков, а ближайшим башкирцам и татарам собраться как можно скорее и в числе тысячи человек идти навстречу Наумову. Ни одно из сих распоряжений не было выполнено».
И.А. Рейнсдорп, получая ежедневно донесения об успехах Пугачёва и о том, что инородцы принимают сторону мятежников, собрал совет из главных оренбургских чиновников. Были утверждены следующие меры: 1) все мосты через Сакмару разломать и пустить вниз по реке; 2) у польских конфедератов, содержащихся в Оренбурге, отобрать оружие и отправить их всех в Троицкую крепость под строжайшим присмотром; 3) разночинцам, имеющим оружие, назначить место для защиты города, отдав их в распоряжение обер-коменданту; прочим находиться под начальством таможенного директора; 4) сеитовских татар перевести в город и поручить начальство над ними коллежскому советнику Тимашеву; 5) артиллерию отдать в распоряжение действительному статскому советнику В. Я. Старово-Милюкову, служившему некогда в артиллерии. Сверх сего, Рейнсдорп, думая уже о безопасности самого Оренбурга, приказал обер-коменданту «исправить городские укрепления и привести в оборонительное состояние». Гарнизонам же малых крепостей, ещё не занятых Пугачёвым, велено было «идти в Оренбург, зарывая или потопляя тяжести и порох».
Пугачёвцы подошли к Оренбургу 5 октября и осадили его. Была организована вылазка против них, но успеха не принесла. Напуганный неудачей, губернатор опять собрал совет из военных и гражданских чиновников.
Картину заседания военного совета в Оренбурге А. С. Пушкин также изобразил в «Капитанской дочке» и «Истории пугачёвского бунта». «Свой рассказ об этом совещании, — пишет Р. В. Овчинников, — Пушкин построил, опираясь во многом на содержащееся в хронике члена-корреспондента Академии наук П.И. Рычкова «Осада Оренбурга» сообщение о военном совете, состоявшемся в Оренбурге 7 октября 1773 года».
Но имеется ещё один документ, содержащий более полную информацию, нежели сообщение Рычкова, и журнал Рейнсдорпа. Речь идёт о подлинном протоколе военного совета 7 октября, сохранившемся среди бумаг оренбургской губернской канцелярии. В протокол внесены мнения, высказанные и подписанные двенадцатью участниками совета, в числе которых были (в порядке подачи мнений): обер-комендант генерал-майор К.И. Валленштерн, действительный статский советник В.Я. Старово-Милюков, статский советник П.И. Рычков, коллежский советник И.Л. Тимашев, атаман Оренбургского казачьего войска подполковник В.И. Могутов, надворный советник П.С. Обухов, губернский прокурор М. Ушаков, батальонные командиры майоры Ф. Даллеровский, В. Молостов, И. Скиртанов и, наконец, сам губернатор И.А. Рейнсдорп.
Губернаторский товарищ (вице-губернатор. — Авт.) Василий Яковлевич Старово-Милюков, единственный сторонник активных действий против повстанцев, высказался так:
«Покамест сии злодеи круг города находятся, то моё мнение: чтоб над ними необходимо изготовленными командами поиск учинить для того, чтобы их от города отогнать и обывателям свободу сделать, а в подкрепление тех команд и всех здешних казаков вслед тех команд выслать. Когда ж они от города отогнаны будут, тогда о дальнейшем над ними поиске можно будет иметь по обстоятельствам особливое рассуждение».
Иное мнение высказал П.И. Рычков:
«По числу нынешней команды, а по превосходству неприятельской силы, атаку учинять за несходно нахожу поэтому: дабы за неудачею здешней команды город не подвержен был вящей опасности или вреду, а смотреть некоторое время на обстоятельства и потому тогда, сообразно со оными и со обоюдными силами, поступать».
Сходного образа действий рекомендовали придерживаться и другие участники совета, как гражданские чиновники, так и военные, обосновывая тактику пассивной обороны Оренбурга такими доводами, как слабая воинская выучка солдат гарнизона, робость и ненадёжность яицких и оренбургских казаков, находящихся в городе, и даже замеченная склонность их к измене.
Рейнсдорп, подводя итог высказанным на совете мнениям, заявил:
«Поиск тогда учинить, когда удача совершенную пользу обещает, а от неудачи не приключилось бы всему обществу гибели. Колеблющееся здешнего народа состояние, а особливо вчерашняя для поиску учинённая вылазка доказывает крайнюю на казаков и татар безнадёжность. К тому ж я неизвестен: какое неприятель иметь будет предприятие. Ежели паки отважится учинить нападение на город, то надобно мне оный оборонять. А буде отступит и пойдёт Казанскою дорогою или Сакмарскою линиею к Казане, то должно за ним преследовать. Буде же оборотится на Яик, то и туда для охранения тамошней воинской команды корпус отправить. Следовательно, теперь высылки на него отсель учинить весьма опасно и почти невозможно, пока дальние обстоятельства его намерения откроют».
Через два дня после совета во всех церквах Оренбурга было прочитано и объявлено войскам воззвание губернатора, в котором сказано было, что Пугачёв, «за его злодейства, был наказан кнутом, с поставлением на лице его знаков; но чтоб он в том познан не был, для того перед предводительствуемыми им никогда шапки не снимает». На самом деле, Пугачёв не имел на лице никаких «поставленных» знаков, и потому воззвание губернатора послужило в пользу самозванца. Мятежники укоряли губернатора в клевете; почти всё население Оренбургской губернии пришло в движение и, понуждаемое предводителями, распорядившимися именем царя Петра III, принимало сторону самозванца.
Вопреки приказаниям Рейнсдорпа, мосты через Сакмару сломаны не были, и вскоре Пугачёв был уже у Оренбурга. П. И. Рычков в хронике «Осада Оренбурга» сделал несколько критических выпадов в адрес Рейнсдорпа, изобразив его в отдельных эпизодах прямо-таки в гротескном виде, например, при описании нелепой затеи губернатора с установкой железных капканов для ловли конных повстанцев.
А.С. Пушкин описывал эту ситуацию так:
«В сём городе находилось до трёх тысяч войска и до семидесяти орудий. С такими средствами можно и нужно было уничтожить мятежников. К несчастью, между военными начальниками не было ни одного знавшего своё дело. Оробев с самого начала, они дали время Пугачёву усилиться и лишили себя средств к наступательным движениям».
Оренбургский краевед Е.Г. Вертоусова считает, что А.С. Пушкин излишне категоричен в своей оценке, и приводит в подтверждение своих слов любопытный документ — сообщение Рейнсдорпа графу Чернышёву:
«Наиплачевное состояние Оренбургской губернии много опаснее, чем я могу описать, меня бы не устрашила регулярная вражеская армия в десять тысяч человек, а между тем один предатель с 3000 бунтовщиками (Рейнсдорп не учитывал башкир. — Авт.) приводит в трепет весь Оренбург. Мой гарнизон, состоящий из 1200 человек, единственная к тому же военная сила, на которую я полагаюсь».
Екатерина II высоко оценила тот факт, что Оренбург выдержал шестимесячную осаду пугачёвцами и не был сдан. Первого мая 1774 года И.А. Рейнсдорп был награждён орденом Александра Невского. Кроме того, императрица выразила ему и жителям Оренбурга благодарность именным указом от 1 мая 1774 года, данным «Оренбургскому губернатору Рейнсдорпу, военным и гражданским чиновникам и всем вообще жителям г. Оренбурга за оказанную верность при осаде оного бунтовщиками». Екатерина II писала в нём:
«Выдержание городом Оренбургом 6-месячной осады, с голодом и всеми другими в таковых случаях нераздельно бываемыми нуждами, клятвопреступников, воров и разбойников, пребудет навсегда в деяниях любезного Нашего Отечества славным и неувядаемым знамением верности истинного усердия к общему благу, и непоколебимой твёрдости, перед Нами же истинною и никогда незабвенною услугою, как жителей оного, так и всех тех наипаче, кои по долгу звания своего в службе Нашей там находились, и возложенную на них по состоянию каждого, монаршую доверенность Нашу совершенно оправдали, объявляя сие Наше матернее благоволение верному Нашему городу Оренбургу, справедливо разумеем Мы тут первым оного членом вас, генерал-поручика и губернатора, яко мужественным вашим духом и неусыпными трудами достохвальный пример бодрствования всему обществу подавшего; и для того обнадёживаем вас отличною Нашею Императорскою милостию, повелевая вам в то же время возвестить, от собственного Нашего имени и лица, и всем в защите и обороне города Оренбурга под вашею командою соучаствовавших, по мере каждого трудов и подвигов, всемилостивейшее Наше воззрение; жителям городским действительным на два года увольнение их от подушного сбора, а при том и пожалование на их общество в нынешней год всего прибыльного чрез отказы сбора с питейных домов их города. Впрочем, пребываем вам императорскую нашею милостию благосклонны. Екатерина».
Пятнадцатого января 1775 года издаётся ещё один именной указ — о переименовании реки Яика в Урал «для совершенного забвения сего на Яике последовавшего несчастного происшествия». Этим же указом Яицкое казачье войско переименовывалось в Уральское, а Яицкий городок — в город Уральск. Но чтобы окончательно усмирить всех, правительство вынуждено было ещё целый год держать значительное количество войск в губерниях, где до того бушевала крестьянская война.
В пугачёвском бунте киргизы не принимали активного участия, но, пользуясь смутой, делали дерзкие набеги на Новоузенский уезд Самарской губернии, доходили даже до Казанского уезда. В 1776 году Рейнсдорп неоднократно доносил правительству о «многих продерзостях, произведённых в разных местах киргизами Малой орды», и для водворения порядка просил разрешения сделать воинские поиски.
Однако Екатерина II рзрешения на карательный поход не дала, предложив мирными средствами добиваться от ханов и киргизских начальников возвращения захваченных людей и награбленного имущества, и лишь при безуспешности этого прибегать к задержанию родственников грабителей; к воинской же силе обращаться только в случае нападений на пограничные селения.
Переписка И.А. Рейнсдорпа с императрицей по поводу последствий восстания продолжалась до самой его смерти.
Умер Рейнсдорп в Оренбурге 3 февраля 1781 года. «Господин генерал-поручик, кавалер и оренбургский губернатор Иван Андреевич Рейнсдорп будучи одержим продолжительною тяжёлою горячкою, а наконец апоплексией — сего числа по полуночи в 10 часов скончался», — сообщал вице-губернатор М. Хвабулов [2].
Награды, полученные Рейнсдорпом, помогли искусствоведам определить портрет оренбургского губернатора и даже установить приблизительную дату его написания. Поначалу предполагалось, что портрет создавался в 1774 году, когда Иван Андреевич был награждён орденом Александра Невского, однако известно, что ни в 1774, ни в 1775 году Рейнсдорп не был и не мог быть в столице — крестьянская война в это время охватила всё Поволжье, дороги были перекрыты. Из документов же, хранящихся в оренбургском архиве, явствует, что И.А. Рейнсдорп был вызван в Санкт-Петербург в конце весны 1777 года и находился там до весны 1778 года; вероятно, в это время и был написан портрет неизвестным нам художником.
Примечания
- Эти калмыки, вернее, потомки их, живут сейчас в Монголии.
- Хвабулов Матвей Афанасьевич (1721–?) — князь, участник Семилетней войны и войны с польскими конфедератами (1756–1763), вице-губернатор Оренбургской губернии (с конца 1770-х годов), генерал-майор. С 16 февраля 1781 по 12 июня 1781 года исполнял обязанности оренбургского губернатора.
Источники
- В.Г. Семенов, В.П. Семенова. «Губернаторы Оренбургского края».Оренбургское книжное издательство, 1999 г. 400 с. Стр 87–102.