В 80-х годах XVIII века в город Оренбург приехал некий еврей со своим семейством. Он открыл там мелочную лавку, а кроме того, занялся мелкой адвокатской практикой, так называемым «хождением по делам». Старшим его ребенком была девочка Хая. Семи лет она поступила в церковноприходскую школу. Смышленая девочка, обладавшая хорошей памятью, она хотя и не учила Закона Божия вместе со своими подругами, но по памяти, без книги запоминала, что рассказывал законоучитель, и однажды, когда никто не мог ответить на его вопрос, неожиданно вызвалась отвечать Хая, и батюшка, довольный ее ответом, пристыдил ее православных подруг. Как-то, бродя по базару, Хая накупила у книгоноши книжек — ей понравились их обложки. На одной было изображение страданий святой великомученицы Варвары, и Хая решила, что это страшная сказка. На другой было изображение явления Святого Животворящего Креста святому великомученику Евстафию Плакиде между рогами оленя, и Хая решила, что это интересная сказка.
Далее церковноприходской школы образование не пошло, и понятия девочки о христианстве были очень запутанные. Она думала, видя почитание святителя Николая, что он и есть русский Бог. Как-то, купаясь с братьями в Урале, Хая стала тонуть. «Русский Бог Николай, спаси меня,— закричала она,— и я стану христианкой!» Волна подхватила ее и выбросила на другой берег. Исполнить свое обещание Хая, конечно, не могла: она была еще мала, да и не знала, как это сделать.
Так прошло несколько лет. Хае минуло 14 лет. Как старшая в семье, она помогала отцу в его делах. Однажды она играла с подругами у дверей лавки, и отец, проходя мимо, дал ей спрятать вексель на большую сумму одного из своих клиентов. Девочка, увлеченная игрой, рассеянно сунула важный документ в карман и забыла о нем. В тот же вечер платье ее было отдано прачке. И когда, через несколько дней, отец потребовал от Хаи вексель, то найти его уже не могли. Отец пришел в бешенство: он избил Хаю до обморока и убил бы ее, если бы мать и бабушка не отняли девочку. Он кричал, что Хая его погубила, что он должен будет идти из-за нее в Сибирь, что он погубил клиента. Наконец он поставил дочери условие, что, если она завтра к десяти часам не найдет где и как хочет вексель, он ее убьет.
Всю ночь пробегала по двору, заломив руки, обезумевшая от горя Хая. В ее воображении рисовались страшные картины: то отца, по ее вине, заковывают за утайку векселя в кандалы и ссылают в Сибирь; то убивается от горя мать, ввергнутая с маленькими детьми в нищету. «Нет, лучше умереть, чем дожить до такого позора, — подумала она, — пойду на Урал и брошусь в воду!» Эта мысль как будто успокоила ее, но тут же она представила себе весь ужас насильственной смерти и ожидающих самоубийц вечных мучений. И вдруг ей вспомнился святитель Николай, спасший ее в детстве от потопления. Но здесь она пришла в такое состояние, которое она впоследствии не могла понять: вместо того чтобы каяться в неисполнении обета, креститься и просить святителя спасти, девочка пришла в ярость и злобу, стала кощунствовать и обвинять святителя за то, что он ее спас. В эту самую минуту часы на каланче стали бить девять. Хая вся задрожала. «О, Николай угодник! — взмолилась она, — если ты Бог, то ты все можешь сделать! Ведь ты мог бы мне написать вексель, и я бы непременно крестилась! Но где же тебе написать вексель! Это невозможно, и я должна умереть». Хая уже взялась за щеколду калитки, чтобы бежать на Урал, как вдруг увидела в руке своей что-то белоснежное. Это был вексель. Но не тот, погибший вексель, грязный, пропахнувший табаком, сложенный в несколько раз, а совершенно новый, без малейшего сгиба, белый как снег, но написанный на ту же сумму и тем же лицом. Хая вбежала в дом к отцу с диким криком: «Папа, вексель». Отец оттолкнул ее, схватил вексель и бросился вон из дома. Хая упала в обморок. Когда она очнулась, около нее хлопотали мать и бабушка. Девочка сказала, что нашла вексель на дворе в мусоре, и они ей поверили. Придя в себя, Хая бросилась к квартирной хозяйке Афанасьевне, простой религиозной женщине, и в слезах рассказала ей все, как было, закончив вопросом: «Скажи мне, где живет Николай угодник, и могу ли я его видеть?» Афанасьевна сама в слезах ответила, что Николай угодник живет на небе у Бога и видеть его нельзя, но что в церкви есть его икона, и Хая должна отслужить ему молебен и поставить свечку. На это Хая ответила: «В церковь идти мне нельзя, но ты там сама все сделай и поставь рублевую свечку». В тот же день все было исполнено.
Оставалось теперь одно: принять христианство. Но где и как это сделать? Не сразу Хая придумала свой план. Трудно ей было потому, что следовало действовать втайне и никому даже из христиан нельзя было довериться. Наконец она узнала, что самый главный батюшка у христиан называется архиерей, узнала, где он живет, и пробралась в архиерейский дом. Войдя, девочка увидела на самом верху лестницы маленького старичка, заросшего длинными седыми волосами и бородой. Он показался ей гномом. К нему-то и обратилась она со своим делом, объяснив, что она еврейка, хочет креститься и непременно должна видеть главного христианского батюшку-архиерея. А это и был сам преосвященный епископ Оренбургский, старец высокодуховной жизни. Он внимательно отнесся к будущей христианке и отправил ее в женский монастырь к престарелой настоятельнице игуменье Таисии, прозорливой подвижнице.
Хае так в монастыре понравилось, что она заявила, что хочет после крещения стать монахиней. Когда Святое Таинство над ней совершили, то невидимая сила подняла ее у всех на глазах на воздух. Нарекли ее Таисией. Ей было тогда 16 лет.
Но после этого злая сила в течение всей жизни не переставала ее преследовать как непосредственно, так и через людей, стараясь выжить из монастыря. Началось с того, что, когда новообращенная спала в своей келье, враг нашего спасения вошел к ней под видом монахини, в полном монашеском одеянии, так что она не испугалась, и, сделав ей знак молчать, стал душить за горло. Таисия захрипела. Сестры услышали и сбежались к ней. Враг исчез. Таисиному рассказу никто не поверил, но на горле ее ясно увидели синий отпечаток десяти пальцев.
В самом начале послушнической жизни Таисию поместили в живописную мастерскую учиться живописи. Здесь ей пришлось перенести горькую обиду от старшей. Неопытная еще послушница так расстроилась, что ей пришла мысль переменить монастырь. Посоветоваться ей было не с кем, а на душе становилось все более и более тяжело. По какому-то делу послушница пришла к матушке игуменье. Прозорливая старица сразу же поняла ее расстроенное состояние. Она усадила девицу на диван и начала беседу, приводя подходящие к ее состоянию случаи из житий святых. Наконец Таисия не выдержала и разрыдалась. Тогда матушка прямо сказала: «Я вижу, что у тебя какое-то горе, но ты не хочешь мне сказать». Тогда Таисия все ей открыла и просила благословения переменить монастырь. Матушка только руками всплеснула: «Нет тебе на это моего благословения. Тебе живопиской не быть! Ты у меня будешь письмоводительницей и много принесешь пользы для монастыря, и хорошая у меня монахиня будешь». Таисия спросила: «Как же я могу быть письмоводительницей, когда я курса не кончила? Я и понятия не имею, что за письмоводительство и что там пишется. Вот учительница Елизавета Васильевна окончила епархиальное училище и, наверное, может быть письмоводительницей, а мне хотя бы живописи немного научиться». На это матушка грустно и загадочно возразила: «Ну, Лиза хотя и с образованием, а письмоводительницей ей не быть, не монастырского она духа и уйдет в мир; а ты монастырского духа, будешь жить, и чудесная у меня письмоводительница будешь, и монахиня хорошая будешь, только потерпи».
Это было незадолго до кончины матушки. Оба эти предсказания сбылись. Сестра Елизавета ушла в мир и скоро скончалась, а сестра Таисия при последующих игуменьях стала письмоводительницей. Вообще все, что перед смертью говорила матушка Таисия, сбывалось.
Как-то Таисию отпустили с монахинями постарше на богомолье по монастырям. Пришли они в Калужскую Тихоновскую пустынь. Там подвизался в то время прозорливый старец отец Герасим, несший подвиг юродства. Таисия с пути сильно устала и долго не могла проснуться, а затем ее стали торопить, и, чтобы не опоздать к литургии, она не прочла утренних молитв. После литургии богомольцы стояли у храма, а старец ходил между ними, и они ожидали, что он кому скажет. Подходит он к Таисии и говорит ей, что вот он, грешный, не прочел утренних молитв, и велел ей прочитать их якобы ему. Когда она окончила, он сказал ей: «Пой: святая мученица Таисия, моли Бога о нас!» Таисия пробовала было возразить, что святая Таисия была не мученица, а преподобная, но старец точно ничего не слышал и заставил ее трижды обойти храм с пением «Святая мученица Таисия, моли Бога о нас!» Таисия повиновалась. После этого старец сказал ей на ухо что-то такое, что он запретил ей рассказывать.
Так проходили годы монашеской жизни Таисии. Ее уже постригли в рясофор и сделали письмоводительницей, как и предсказывала давно уже почившая матушка игуменья Таисия. А враг не переставал ее преследовать. Однажды после причащения Святых Таин подвижница сидела за чтением в своей келье, как вдруг увидела его около себя. Тщетно читала Таисия псалом «Да воскреснет Бог». Исчез враг только после того, как она вспомнила заповедь обратившего ее в христианство епископа и прочла тропарь «Христос воскресе...» Но, исчезая, враг грозил ей своею местью.
И вот что вышло. К тому времени ни владыки того, ни игуменьи, которых знала Таисия в ранней юности, уже не было в живых. Когда новый епископ посещал монастырь, то Таисии поручалось принимать его келейника, и она в него влюбилась. Положение ее было тем труднее, что ничего не подозревавшая игуменья продолжала его к ней присылать. Чтобы найти выход из своего положения, Таисия взялась за «Добротолюбие». Книга открылась на том месте, где сказано, что, если данное послушание приносит вред, надо сознаться в этом давшему послушание. Если он его не отменит, то надо оставаться спокойным, так как весь грех будет на давшем послушание. Игуменья была очень строгая и взыскательная, но Таисия, хотя и со страхом, заставила себя покаяться. К ее удивлению, матушка игуменья отнеслась к ней с любовью, успокоила ее и обещала, что она больше этого послушника не увидит. И, действительно, увидела его матушка Таисия лишь случайно много лет спустя, причем впечатление он произвел на нее отталкивающее. Тогда ей ясно стало, чьи это были козни.
Много Таисии пришлось перенести горя за время своей монашеской жизни. Во-первых, она страшно боялась мести со стороны евреев, а особенно со стороны своего отца, заядлого ненавистника христиан. Однажды она увидела его на улице и бежала в нечеловеческом ужасе. Во-вторых, она очень тяжело переживала разлуку с горячо любимой матерью. Мать ее была женщина темная, необразованная, одинаково ничего не понимавшая как в христианстве, так и в иудействе. Понимала она лишь то, что ее разлучили с единственной обожаемой дочерью, и она тосковала отчаянно, безумно, вызывая против себя яростную злобу своего мужа.
И вот однажды Таисия получила известие, что мать ее находится при смерти в саратовском сумасшедшем доме. Немедленно она туда поехала. Но, к удивлению, ее появление в больнице вызвало какую-то непонятную тревогу. Врачи и фельдшерицы шептались между собой: «Так, значит, это правда?» Оказалось, что муж привез несчастную женщину, заявив, что она помешалась, вообразив, что дочь ее монахиня. А так как бедная еврейка только и говорила о своей дочери-монахине, то слова ее мужа как будто подтверждались. Наконец, пытаясь бежать, несчастная выскочила в окно и разбилась насмерть. Положение ее было безнадежно. Радостно и скорбно было свидание матери и дочери. Таисия старалась утешить мать, как могла. Она окропила ее привезенной с собой святой водой со словами: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!» Мазала освященным елеем. Кормила виноградом. А мать, в радостном волнении, рассказывала, что к ней этой ночью приходила «хорошая, такая красивая Женщина с маленьким Младенцем на руках», и Они ей улыбались, а Младенец ей ручки протягивал. Кто Они были, бедная еврейка, конечно, не знала, но Таисия сразу же поняла, что Сама Пресвятая Богородица с Предвечным Младенцем посетила ее мать. Обещав ей прийти на следующий день, Таисия ушла, но когда она вернулась, то узнала, что мать скончалась.
Горе усугублялось тем, что мать ее умерла некрещеной и молиться о ней она не смела. О скорби своей она написала афонским старцам. Какова же была радость Таисии, когда она получила ответ: старцы писали ей, что об упокоении матери она не только может, но и обязана молиться, так как скончалась она не только христианкой, но и мученицей, что Господь вменил ей окропление святой водой в крещение, помазание святым елеем в миропомазание, а вкушение винограда в Святое Причащение. И что во всех обителях Святой Горы Афонской служат по новопреставленной рабе Божией Сарре сорокоусты.
Отца Таисии постигла участь еретика Ария. Были у Таисии три брата, молодые неверующие интеллигенты. Со своей отшельницей-сестрой они поддерживали переписку. Она их никогда не видела, но особенно ей был дорог младший.
Не обычным путем достигла Таисия пострига в мантию. Враг продолжал свои происки, возбуждая против нее разных людей. Окончилось тем, что она была вынуждена, хотя и не на долгое время, перейти в Уфимский монастырь. Там ее никто не знал и отнеслись к ней холодно. Когда Таисию разбил паралич, за ней ухаживали плохо. Она тосковала о своем монастыре и была очень несчастна. В это время приехал в монастырь местный уфимский архиерей и узнал о ее болезни. Он ее пожалел, навестил и стал служить в ее келье всенощную. Это было под 13 августа, в день памяти святителя Тихона Задонского. Во время величания она увидела себя в пещерной церкви, где покоились мощи святителя. Он встал из раки и подал ей руку. Она очнулась и почувствовала себя исцеленной. После этого епископ постриг ее в мантию и в память ее исцеления назвал Тихоной.
Монахиня Тихона вернулась в Оренбургский монастырь. У нее был литературный талант, и она много писала в защиту монастырей. По благословению своего духовника она описала свою жизнь, как исповедь, и прислала ее духовному писателю С. А. Нилусу.
После большевистского переворота красные войска заняли Оренбург, и начались там зверства. Игуменья Успенского монастыря, матушка Таисия, так растерялась и пала духом, что монахини решили избрать из своей среды на ее место самую умную, энергичную и сильную духом с тем, чтобы им поменяться именами, кельями и послушаниями. Игуменья Таисия стала монахиней Тихоной, а монахиня Тихона игуменьей Таисией.
Мужественно приняла новая игуменья свой крест. К ней приходили большевики с обысками, и она под именем игуменьи Таисии сопровождала их по монастырю; при ней вскрывали гробницы почивших игумений, ища в них драгоценности, но вместо того нашли нетленные тела. Затем она позвала их в свою келью и стала угощать чаем, стараясь усовестить. Со слезами сказали ей солдаты, что они сами не рады тому, что делают, но иначе поступать не могут.
Знаем мы это из последнего письма. Больше писем от нее не было. Ясно было, что сбылось тайное предсказание старца Герасима Тихонова монастыря, сделанное ей во дни молодости, и что она стала мученицей Таисией.
Источники
- "Русское православное женское монашество". Издательство: Современная школа. 2006 г.