Формирование, развитие и последующая эволюция различных категорий служилых людей органически связаны с целым рядом важных вопросов истории нашей страны в XVII-XVIII вв., занимая видное место как в сословной структуре, так и в процессе утверждения сословно-крепостнического строя. Именно низшие категории служилых людей составляли основную массу в этом сословии, и из их числа выросла довольно значительная часть мелкопоместного дворянства. Без них невозможно представить заселение, освоение и оборону новых обширных территорий на юге и юго-востоке европейской части страны в XVII-XVIII вв.
Экономической базой бурно развивавшегося и превратившегося в главную составную часть господствующего класса-сословия дворян было условное землевладение, перераставшее в XVII в. в вотчинное и слившееся с ним в начале XVIII в. И у дворян, и у низших категорий служилых людей условное землевладение дополнялось выдачей «хлебного и денежного жалования», размеры и удельный вес которых по отношению к доходам от землевладения был весьма различен у разных категорий служилых людей «по отечеству» и «по прибору». Формально «поместные права» дворян и низших категорий служилых людей в конце XVI и большей части XVII в. принципиально не отличались. Но это была лишь внешняя сторона, так как разница в возможности реализовать эти права была огромной. Земельные наделы служилых людей «по прибору» значительно уступали по размеру поместьям дворян. Они с самого начала были рассчитаны на то, что будут обрабатываться силами семей приборных служилых людей. Кроме того, нередко «земельные дачи» отводились не каждому служилому человеку отдельно, а всей сословной группе людей данного города, крепости, села, слободы – пушкарям, стрельцам, городовым казакам, воротникам, засечным сторожам, рассыльщикам, что уже сближало их не с дворянским поместьем, а с крестьянской общиной, хотя и привилегированной. Еще важнее было то, что низшие категории служилых людей в отличие от дворян получали землю, на которой не было крестьян, а следовательно, не было и возможности получать феодальную ренту. Купить, принять, закабалить крестьян могла лишь их верхушка – казацкая старшина, сотники, пятидесятники. У них был большой размер земельного оклада, денежного и хлебного жалованья и большие возможности реализовать свое «поместное право». Поэтому они и стали одной из баз формирования дворянства в районе засечных черт, в заселяемых и осваиваемых районах страны.
Но это было лишь одной стороной эволюции этой категории служилого землевладения и, как представляется, не главной. Монография и особенно докторская диссертация В.М. Важинского убедительно раскрыли сущность и направленность эволюции «поместного землевладения» приборных служилых людей в XVII в. Его работы дают [70] полное основание рассматривать мелкое служилое землевладение конца XVI-XVII в. не столько как источник для пополнения и укрепления дворянского сословия, сколько как базу для складывания новой сословной категории. Постепенно сближаясь с государственным крестьянством, низшие категории служилых людей в конце XVII – начале XVIII в. превращаются в одну из его категорий.
В состав дворянства вошла лишь верхушка служилых людей и часть детей боярских. Они либо получили офицерские чины, либо сумели создать на своей земельной даче, пусть и небольшую, деревню крепостных крестьян. Основная масса уже в XVII в. все чаще фигурирует под именем однодворцев, означая, что эти служилые люди живут, работают, владеют и несут службу одним своим двором, одной своей семьей. В начале XVIII в. они, наряду с другими категориями государственных крестьян, облагаются подушной податью и выполняют ряд государственных повинностей, типичных для других категорий государственных крестьян, – постойную, подводную, содержание дорог и мостов и др. На них распространяется и рекрутская повинность, но рекруты служат в полках ландмилиции и, отслужив 15-20 лет, возвращаются домой.
Уже в первой четверти XVIII в. однодворцы хотя и сохраняют некоторые остатки своих былых привилегий, перестают быть своеобразной промежуточной категорией между господствующим и эксплуатируемым классом и входят в состав последнего. Их земли интенсивно расхищаются помещиками и чинами гражданской и военной администрации, а безземельные однодворцы порой оказываются их крепостными. Теряя свои былые права и привилегии, они испытывают на себе все тяготы крестьянского бесправия перед лицом произвола помещиков, администрации и начальников военных команд. Не мирясь с нарастающим бесправием, протестуя против захвата своих земель, произвола помещиков, администрации и судей, однодворцы, однако, менее всего были склонны рассматривать себя как часть крестьянства и исходили из своих сословных прав и интересов. Причину резкого изменения своего положения они видели лишь в нарушении указов, положений жалованных грамот, условий их верстания землей. Поэтому и в своих наказах в Уложенную комиссию 1767-1768 гг. они делали упор на то, что их предки были детьми боярскими и имели дворянские права, а следовательно, их превращение в однодворцев, т.е. в государственных крестьян, является нарушением законов. Для сравнительно небольшой части однодворцев эти претензии имели какую-то, правда весьма зыбкую, базу. Для основной же массы однодворцев это скорее было формой борьбы против наступления помещиков, распространения крепостничества вширь и вглубь, помещичьего и административного произвола, против резкого ухудшения их положения. Но и первое и второе было типичным проявлением средневековой феодально-сословной идеологии. Добавим, что эти формы протеста порождались и полным непониманием, и неприятием тех серьезных изменений, которые произошли во второй половине XVII – первой половине XVIII в. в социально-экономическом развитии страны, классовых и внутриклассовых отношениях, сословной структуре, в территории страны.
Еще больше были различия между однодворцами, жившими в разных регионах страны. Так, две трети крестьян, принадлежавших однодворцам, приходились на Курскую, Орловскую и часть Калужской провинций. А на большей части огромной Казанской губернии однодворцы вообще не имели крестьян. Земельные владения тульских или [71] новгородских однодворцев были не больше крестьянских наделов, а однодворцы только осваиваемой Новороссии были обеспечены землей гораздо лучше. Еще в начале XVIII в. однодворцы составляли абсолютное большинство населения в Белгородской и Воронежской губерниях, в Казанской же их доля составляла лишь несколько процентов, а в Новгородской или Смоленской только доли одного процента. Со второй половины XVI и до первой четверти XVIII в. размеры верстания, характер и условия службы, предоставляемые им права и привилегии на протяжении полутора веков существенно отличались в различных регионах.
Наглядным примером этого являются однодворцы Оренбуржья. Эта весьма немногочисленная сословная категория сложилась в первой четверти XVIII в., когда в остальных частях страны потомки служилых людей по прибору, а частично и служилых людей по отечеству превратились в одну из категорий государственных крестьян. Она не имела и не могла иметь здесь сколько-нибудь значительного удельного веса ни в экономике, ни в военном отношении, так как основным военно-служилым сословием региона было яицкое и оренбургское казачество. В этих условиях однодворцы Оренбуржья не получили и не могли получить тех прав и привилегий, которыми обладали низшие категории служилых людей Черноземья в XVI-XVII вв. Недаром часть из них именовалась однодворцами, а вторая – пахотными солдатами.
Специфика положения однодворцев Оренбуржья отчетливо выступила в содержании их наказов в Уложенную комиссию. В соответствии с инструкцией о выборе депутатов, приложенной к екатерининскому манифесту о созыве Уложенной комиссии 2, оренбургские однодворцы, которых насчитывалось немногим более 1 тыс. душ мужского пола, и пахотные солдаты численностью в 2 тыс. душ избрали своим депутатом отставного вахмистра Ивана Акрыкова, но он уже в сентябре 1767 г. передал депутатские полномочия сержанту Харитону Самсонову. Заметим, что ни тот, ни другой на заседаниях Комиссии не выступали 3.
Как и большинство депутатов от государственных крестьян, Акрыков представил Комиссии не предусмотренный инструкцией общий наказ от однодворцев провинции, а 13 наказов, или «погостных челобитных», полученных им от поверенных групп селений, отдельных сел, слобод и крепостей. Кроме того, наказ от однодворцев Челябинска вошел в состав городского наказа, представленного в Комиссию депутатом от города А. Максимовым. Как и большинство других однодворческих наказов, наказы однодворцев Оренбуржья не вошли в четырнадцатитомную публикацию РИО. Они хранятся в ЦГАДА и исследователями практически не привлекались 4. Между тем именно в [72] наказах отставных и пахотных солдат Оренбуржья содержится важный конкретный материал о формировании и положении этой сословной группы в 60-х гг. XVIII в. Так, в наказе отставных солдат Бугульминской слободы показано, как потомки служилых людей XVII в. превратились в пахотных солдат, положение и повинности которых выглядят как прямые предтечи будущих аракчеевских военных поселений. Их предки – служилые городовые казаки – при Алексее Михайловиче были переведены из Казани в Старошешминск. Но «хлебное и денежное жалование» они получали лишь 3 года, после чего жалованье было заменено пахотными дачами. В 1730 г. на них, как и на других однодворцев, были распространены правила ландмилицкой службы, и они несли ее в Оренбурге, крепостях и форпостах Оренбуржья.
В 1742 г. положение круто изменилось. Их собрали вместе с семьями в Старошешминске, «ружья и амуницию обрали» и «без всего, безвременно и с немалыми побои, от которых несколько померло», перевели в Бугульминскую слободу на Новую Московскую дорогу. После переселения они по-прежнему несут службу в крепостях и форпостах, а выйдя в отставку после 15-20-летней службы, несут караулы, конвоируют ссыльных, «подводы гоняют по инструкциям и по подорожным с немалыми принуждением и побои», поставляют дрова «на казенные покои и на контору и в тюрьму». Детей их, достигнувших 15 лет, забирают в полки. Поэтому работать на пашне, содержать стариков и инвалидов некому (№2, л. 183-185).
Еще более разительная перемена в их положении обрисована в наказе отставных солдат Писмянской слободы. Их предки «смоленские шляхтичи» (смоленские дворяне, поместья которых оказались на территории, оставшейся за Речью Посполитой) в 1636 г. были переведены в город Заиск, где получили земельные оклады от 20 до 50 четвертей в поле, «а в дву по тому ж». В 1742 г. их также перевели на Новую Московскую дорогу, но размеры земельных дач каждому из них не определили, выделив на них всех «только одну окружность», которая по отношению к прежним «со уменьшением и недостатком». При этом переселении постройка домов и хозяйственных построек осуществлялась ими «без всякого награждения и помоги» (№3, л. 186-186 об.). Но на этом их беды не кончились: с 1746 г. на распаханную ими землю и в построенные ими дома, постоянно присылаются на содержание «из службы е.и.в. гвардии, наполных, гарнизонных и ландмилицких полков разные чины» (№3, л. 186 об.).
Предки «отставных всяких служеб» Кувацкой слободы проделали тот же путь. Их предки – 128 «смоленских иноземцев всякого звания» – в 70-х гг. XVII в. были поверстаны такими же земельными дачами, и денежными окладами от 7 до 10 руб. Затем их перевели в ландмилицкую службу, а в 1746 г. под конвоем отправили «на ковыльную землю» по Новой Московской дороге. Там им отвели только «салдацкую дачу во обществе с салдатами», лишили денежного жалованья, детей с 7 лет стали забирать в солдатские школы, а с 15 лет в службу. Все остальное полностью совпадает с тем, что говорится в наказе № 3 (№11, л. 280-281 об.).
Другой путь формирования сословной группы пахотных солдат в Оренбуржье отражает наказ №1. Их предки были солдатами [73] регулярной армии, которые по выходе в отставку поселились в крепостях и форпостах, в слободах Самарской, Сакмарской, Яицкой и Уйской линий, а также в Оренбурге, поскольку императорскими указами и приказами командующих Оренбургским корпусом им было повелено «быть на вышеписанных линиях и крепостях и кто в какую пожелает на вечном поселении на своем пропитании». Об этом же говорят и четыре других наказа (№1, л. 179-182; №5, л. 189; №6, л. 190-190 об.; №7, л. 191-191 об.; №8, л. 192 об.).
Весьма парадоксально то обстоятельство, что жители сел Орленка и Липовки, а также Кандынской слободы именуют себя в наказах одни – пахотными солдатами, другие – однодворцами, но и те и другие ландмилицкую службу не несут, а платят подушную подать и выполняют наравне с государственными крестьянами все повинности в пользу казны. Никакими сословными правами однодворцев они не пользуются и отличаются от обычных крестьян только своим наименованием (№4, л. 188; №9, л. 194; №2, л. 317).
Таким образом, однодворческие наказы Оренбуржья показывают, что ко времени их составления там практически не было сколько-нибудь существенной разницы между отставными и пахотными солдатами, с одной стороны, и потомками шляхты и других категорий служилых людей XVII в. – с другой. Все они платили подати, выполняли ряд казенных повинностей, несли ландмилицкую службу. При этом последняя осуществлялась в более тяжелой форме, чем для других категорий государственных крестьян Оренбуржья. Именно поэтому в центре 8 наказов из 14 стоит вопрос о тяготах, связанных с ландмилицкой службой. Поскольку детей рано забирают в школы и на службу, хозяйство однодворцев, пахотных и отставных солдат не имеет работоспособных мужчин. Большая часть получивших отставку – инвалиды и старики. Сами они неработоспособны, а дети находятся на службе, поэтому отставные практически остаются без средств существования (№1, л. 180 об.; №2, л. 183 об.; №5, л. 189; №6, л. 190 об.; №7, л. 191 об.; №8, л. 192 об.; №11, л. 281 об.; №14, л. 50). Отсюда настойчивая просьба в наказах №1, 2, и 5 не брать в службу и оставлять для работы в хозяйстве хотя бы по одному сыну в каждой семье. В остальных наказах она прямо не фигурирует, но вытекает из всего их содержания.
Столь же часто наказы обращают внимание на то, что отставные, значительная часть которых и без того находится в тяжелейшем положении, обязаны выполнять всякого рода казенные повинности. Они несут караулы «при соляных магазинах» (складах) (№4, л. 188 об.; №12, л. 317; №13, л. 318 об.), при городских канцеляриях и земской конторе, «на рогатках» (№1, л. 181; №2, л. 184), конвоируют партии колодников и перевозимые казенные грузы (№2, л. 184), перевозят пушки и другое военное снаряжение, мостят мосты (№1, л. 181), возят лес и дерн для строительства и ремонта укреплений (там же), поставляют дрова для казенных учреждений и контор, для тюрем (№2, л. 185), несут постойную повинность (№1, л. 180 об.). Последние два года с каждой деревни высылается по 20-30 человек на строительство Стерлитамакской пристани, каждому из которых приходится давать от общины по 20 руб. «подмоги» (№12, л. 317; №13, л. 318 об.).
Наказы подчеркивают, что выполнение этих повинностей сопровождается «немалым принуждением и побои» (№2, л. 184). Особенно «отличается» в этом капитан Новокрещенов, причиняющий им «немалые обиды», на которого, «по нестерпеливости» обид они приносили [74] жалобу, и хотя для расследования и «комиссия сочинена была», но она на их «прошение ничего не учинила» (там же, л. 185).
Одни наказы ограничивались перечислением служб и повинностей, приводящих отставных и пахотных солдат «в крайнюю нищету и разорение», и просьбой «о всем вышеписанном милостивое рассмотрение учинить». Другие содержат конкретные просьбы: на казенный счет создать богадельни для инвалидов и престарелых солдат (№1, л, 181 об.), разрешить отставным, у которых в Оренбуржье нет семьи и родных, отправиться к своим родным «в старинные их жилища» (№1, л. 181), освободить пахотных и отставных солдат от работ по строительству и ремонту крепостей, от несения караулов и других повинностей (№1, л. 181; №4, л. 188 об.).
Вторая группа жалоб и просьб принадлежит однодворцам, которые оказались в положении ясачных крестьян. В наказах села Липовки и деревни Талузаковой они пишут, что их предки несли службу в ландмилиции, но по второй ревизии были положены в подушный оклад, а одновременно было предписано «именовать их ясашными и быть с ними теми ж званиеми». Они просят вернуть им прежнее «ландмилицкое положение», исключить из подушного оклада и ясачными крестьянами не именовать. Аргументация типична для наказов однодворцев Черноземья: «Отцы наши и деды и прадеды служили в службе е.и.в. в драгунах и в рейтарах, и хотя по тогдашнему времени служили и рейтарами, но были они из дворян» и в конце XVII в. были пожалованы земельными окладами (№9, л. 194; №10, л. 195-195 об.). Пытаясь как-то изменить свое бесправное положение и избавиться от ряда повинностей, они цепляются за давным-давно утраченные ими права предков.
Очевидно, понимая, что подобные просьбы не имеют никаких шансов на успех, другие наказы ограничиваются просьбой об уменьшении размеров подати с 1 руб. 70 коп., установленной после третьей ревизии до 55 коп., которую они платили после первой ревизии (№4, л. 188-188 об.; №13, л. 319).
Третья группа жалоб и просьб, связанных с землей, фигурирует во всех 14 наказах не случайно. За предшествующие десятилетия в землепользовании и землевладении произошли серьезные перемены. Однодворцев волновало то, что при переселении на Оренбургскую линию они получили не земельные дачи, как их предки в XVII в., а землю значительно меньших размеров, отведенную на все село или деревню, что превращало отведенную им землю в обычный крестьянский надел, а поселение однодворцев в крестьянскую поземельную общину (№3, л. 186 об.; №11, л. 281 об.).
Отставные солдаты городов Оренбурга и Челябинска жаловались, что им вообще не отвели земли (№1, л. 181 об.; №14, л. 49), а Бугульминской, Кувацкой и Писмянской слобод – на то, что в отведенных им землях мало сенокосов, нет леса и они не обеспечены сеном, дровами и строительными материалами (№2, л. 184; №3, л. 186).
Исключительно важны для понимания социальных процессов в землевладении, происходивших в это время в Оренбуржье, жалобы на активное распространение помещичьего землевладения. В наказе №1 говорится, что «обывательские» (помещичьи) крестьяне не позволяют однодворцам пользоваться «рыбными ловлями, звериными промыслами и хмелевым щипанием» (№1, л. 179-180). Бугульминцы добавляют, что в колках вокруг слободы поселились «многие помещики, от которых причиняются немалые обиды», в частности, они запрещают однодворцам рубить для своих надобностей лес и не пускают [75] их в колки (№2, л. 184). Однодворцы Липовки пишут, что в их селе поселились «разные помещики и нам нижайшим чинят великие разные утеснения», и, опираясь на инструкцию о проведении Генерального межевания, они предлагают помещиков «за большинством нас во оном селе, выселить и поселить в особом поселении» (№9, л. 194 об.).
Но однодворцы знали, что пункт Межевой инструкции, на который ссылались липовцы, использовался межевщиками в интересах помещиков, а не однодворцев. Это очень беспокоило однодворцев деревни Талузаковой, в которой ко времени составления наказа «помещиковых крестьян более состоит, нежели нас, однодворцев». Они с тревогой писали о том, что если их будут сводить «с оного жительства на другие места», то они придут «в крайнее разорение и нищету» и ни с одного из них «не можна будет взять государственных податей». Они будут вынуждены «скитатца по миру, детей своих поморить, от непосева хлеба, голодом» (№10, л. 195-195 об.). Показательна аргументация талузаковских однодворцев: они делают упор на то, что их переселение приведет к убыткам казну, которая не сможет получать с них ни податей, ни выполнения казенных повинностей.
Еще ярче о наступлении помещиков на однодворческие земли говорит бугурусланский наказ. Помещик Новокрещенов – тот самый майор Новокрещенов, на которого безуспешно пытались жаловаться отставные солдаты Бугульминской слободы, – постоянно притесняет и бугурусланцев. Так, будучи воеводою в Бугульме, он отрезал у них «хлебопашную землю по речку Кармалу, которая течет у слободы Богоросланской подле самой околицы». Вместо отрезанной он выделил им другую, расположенную далеко и труднообрабатываемую из-за покрывающих ее «вод и грязей». На отрезанных у однодворцев и других землях он поселил свою деревню «новокрещеных» в 100 дворов, и однодворцы оказались и «пашенною землею и лесными угодьями стеснены и обижены». Как воевода, он без труда получил от губернской канцелярии разрешение на постройку в однодворческой деревне своего дома. Стоявшие на выбранном им месте однодворческие дома он приказал сломать и перенести, что однодворцы и вынуждены были сделать «миром», при этом многие из них «были немилосердно биты» (№13, л. 318-318 об.).
Как и в наказах других категорий государственных крестьян Приуралья и Зауралья, в наказах однодворцев Оренбуржья видное место занимают жалобы на тяжесть многочисленных служб и повинностей. Обращает внимание и мотивировка их просьб о снятии с них всех этих казенных повинностей. После третьей ревизии подушная подать с государственных крестьян была повышена с 1 руб. 10 коп. до 1 руб. 70 коп. с души мужского пола. При этом в указе было объявлено, что повышение подати производится взамен тех повинностей и служб, которые несут крестьяне в пользу государства. Однако на практике все прежние повинности остались, а местами и возросли. В этих условиях кандинские пахотные солдаты и выдвигают просьбу-требование, чтобы после уплаты ими подушной подати «более уже того с нас ничего брано и требовано б не было, то есть подводов и работ безденежно». Если же необходимо осуществлять какие-нибудь работы для казны, то она должна оплачивать эту работу в таких размерах, в которых она оплачивается при найме (№12, л. 317).
Добавим к сказанному просьбу, отражавшую специфику положения отставных солдат, живших в Челябинске. При их увольнении в отставку и поселении в Челябинске им обещали щедрое наделение землей и угодьями. Но в пригородах и окрестностях Челябинска [76] «земель с угодьи назначено со удовольствием» казакам, «военным и статским служителям», а также «посадским и цеховым», а отставным солдатам «как для сенных покосов, так и для пашни ничего не отведено». Отставные солдаты просят выделить им землю и «для первого их обзаведения... деньгами награждать до исправы». О том, в каком положении находилась часть отставных солдат Челябинска, говорит просьба наказа разрешить престарелым и не нетрудноспособным отставным солдатам, «дабы по миру не бродили, как обычно», торговать «при рынках мелочью, то есть нитками и ношеное, какое случится платье и протчее, продавать».
Наказ добавляет к сказанному просьбы об освобождении их от пошлин за варку пива и меда, а также сбора с их бань, «как здесь торговых бань не имеется» (№14, л. 48 об.-50).
Однодворцы Оренбуржья, в состав которых входили пахотные и отставные солдаты, занимали весьма скромное место в сословном составе и хозяйственной жизни Оренбуржья. На первый взгляд их наказы не могут представлять интереса как слишком мелкое, частное и местное явление. В действительности же они содержат целый ряд положений и факторов, важных для выяснения специфики развития данного региона. Они не менее важны для исследования процесса, его форм и особенностей, эволюции низших категорий служилых людей и превращения их в одну из категорий государственных крестьян. Они показывают весьма существенные различия в условиях формирования, обеспечения и служб однодворцев в конце XVII – первой четверти XVIII в. по сравнению с тем, как формировались, обеспечивались, несли службу служилые люди по отечеству и по прибору в конце XVI – первой половине XVII в. А это, в свою очередь, обусловило существенную разницу и в их правовом положении. Если к 60-м гг. XVIII в. однодворцы Черноземья сохраняли какие-то остатки своих былых «поместных» прав и привилегий, то однодворцы Оренбуржья их полностью утратили и практически отличались от других категорий государственных крестьян лишь ландмилицкой службой, которой оставалось существовать всего несколько лет. Наказы однодворцев Оренбуржья содержат важные данные и для понимания целей и форм сословной политики абсолютизма. Все это дает основание рассматривать их как один из источников, необходимых для исследования ряда важных общерусских процессов XVIII в.
Учитывая все сказанное, а также то, что более двух веков наказы однодворцев Оренбуржья остаются неопубликованными, представляется целесообразным привести полностью тексты двух из них, отличающихся наличием конкретных факторов и аргументацией жалоб и просьб.
Наказ однодворцев Кувацкой слободы
В Комиссию к сочинению проекта Нового уложения Оренбургской губ. Бугульминского ведомства Кувацкой слободы прежних служеб, содержащих ландмилицию отставных, нижайшее представление. А о чем наша представления, тому следуют пункты.
1-е. А именно, предки наши, по указу блаженной и вечной славы достойной памяти государя, царя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца в 7182 (1674. – М.Б.) г. сентября в 11 день переведены из Смоленска в Казанскую четверть в пригород Новошешминск смоленские иноземцы и разного звания 128 человек на вечное житье к имеющимся в том пригороде Новошешминску [77] к белопахотным казакам. Почему давали иноземцам великого государя хлебное и денежное жалованье со 168 (1660. – М.Б.) года на каждого человека по 3 р. в год, а землею были не построены. А в 182 г., по присланной из Казани в пригород Новошешминск к Петру и подъячему Даниле две указные памети и велено Шешминского городка смоленским иноземцам красного знамени учинить разбор по статьям. И по разбору, вместо хлебного и денежного жалованья, отвести землю породным людем, в которых маетности и земли были в стороне королевского величества: тем 1-й статьи земли по 50, 2-й – по 40, 3-й – по 30, 4-й – по 20 четвертей в поле, а в дву по тому ж. И от шешминских белопахотных казаков от их земли столп и грани поставить.
2-е. А в лета 716 года июня в 6 день по челобитью предков же наших, смоленских иноземцев, о небытии им у селитренного варения, по указу великих государей, царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великия государыни, благоверной царевны и великой княжны Софьи Алексеевны всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцев, прислана память Лукьяну Терентьевичу Мясоедову, писана в Казань ко окольничному и воеводе Ивану Федоровичу Бутурлину с товарищи, что по челобитью шешминских иноземцев, порутчика Ерофея Малковскова с товарищи на Москве, а в приказах поверстаны они Казанского дворца поместными и денежными оклады по статьям: 1-й статьи – земли по 300, денег по 10, 2-й – по 250, денег по 8, 3-й – по 200 четвертей в поле, а в дву по тому ж, денег по 7 рублей. И велено им судом и расправою и службу ведать против их братии в Казане. А у селитренного варения им быть не велено, потому что по указу великих государей, по памятям и обряду из Иноземного приказу прошлого 195 (1767. – М.Б.) года велено им служить полковая служба. И по наряду ходили они, иноземцы, под Белгород, а белопахотные казаки в Воронеж. И после того, по памети из Розряду, велено быть в домах своих и в службе во всякой готовности, почему и в другие походы ходили и службу продолжали, ибо как тот пригородок был на границе.
3-е. А в 733 г., по сочинении ландмилицы, действительно как мы, смоленские иноземцы, так и солдаты и дети наши, причислены во оные ландмилицкие драгунские полки, где и поныне дети наши с ревностию е.и.в. службу продолжают. А которые и при нас дети имеются и те от 15 лет в полки набираются.
4-е. А по отставке из оной ландмилицы по указу е.и.в. мы, нижайшие, за старостию и дряхлостию, заданными нам по отставке от командующих генералитетов пашпортам, отпущались в выше означенной в пригород Новошешминск на жалованную нам и предкам нашим землю в домы свои, где жили и городовую службу служили и тот пригородок содержали.
5-е. А с 746 г. от того пригорода Новошешминска переведены мы, нижайшие, в ведение Оренбургской губ. для поселения на ковыльную землю за конвоем. А дети наши от 15 лет забраны в службу е.и.в., а от 7 до 10 лет в школу, а самых малых с матерми и отцами в полки ж высланы безвременно, где мы, нижайшие, и заселили и именовали Кувацкой слободой. А вместо той, жалованной предкам нашим и нам, земли здесь хотя и отвели салдацкую дачу во обществе с солдатами, а не противу жалованной как предкам нашим, смоленским иноземцам, в пригороде Новошешминску. А указу владенного и поныне не имеем и на сколько человек во оной слободе отвести велено не значится. И еще к нам же в прибавок, кроме наших, содержащих ландмилицию, из других полков для поселения отставные, набираемые [78] из рекрут, присылаются. И те давольствуются тою же солдацкой дачий в равенстве с нами. А мы как в пахотной земле, так и в сенных покосах, имеем недостаток.
6-е. А в помянутой в пригород Новошешминск на жалованную предкам нашим в потребность владения, коя была распашная, и в построенные жилые наши дома вступили присылаемые из разных полков отставные салдаты и протчие чины и с Казанской поселенной канцелярии, кои и поныне присылаются и той жалованной предкам нашим землею довольствуются. К тому ж еще они пред нами находятся не в малом авантаже, – получают как на себя, так и на жен своих и на детей награждение хлебное и на построение домов денежное жалованье. И ко вступлению их в тот пригород Новошешминск дети их неотъемлемы бывают.
7-е. И тако мы, нижайшие, пред вышеписанными отставными, кои находятся в пригороде Новошешминску на жалованной предков наших земле, как выше значит в 5-м пункте, пришли в самокрайнее разорение и скудость, а особливо в роспашке ковыльной земли в построении домов без всякого награждения своим коштом.
Того ради Комиссии сочинения проекта Нового уложения, в силу высочайшего е.и.в. именного повеления, о наших самых крайних и разорительных нуждах и великих недостатках всенижайше просим милостиво рассмотреть и против жалованной предкам нашим в пригороде Новошешминску смоленским иноземцам и салдатам в Оренбургской губернии в Кунацкой слободе, где мы находимся, нас, нижайших, наградить владельным указом и на оное представление учинить милостивою резолюцию. 1767 г. апреля 10 числа.
За трех отставных каптенармусов, семь подпрапорщиков, четырех капралов, сержанта, семнадцать рядовых и «всех тое слободы обывателей», по их «прошению» наказ подписал «тое же Кунацкой слободы отставной драгун Михайла Динагольцев».
Наказ однодворцев Богоросланской слободы
1767 г. февраля 9 числа Оренбургской губернии Бугурусланского ведомства Богоросланской слободы жители со всего мирского согласия, сотник Василей Дмитриев, редовые: Федор Дементьев, Николай Тиханов, Яков Тулупов, Семен Никанов, Нестор Козьмин, Агей Семенов, Алексей Степанов, Петр Спиридонов, Тимофей Лашкарев, Дмитрей Михайлов, Яков Решетников, Осип Семенов, Григорей Мавринской, Кондратей Петров, Иван Савельев, Федор Алексеев и всей той слободы мужские люди выбранному в силу манифеста в депутаты оной слободы жителю Гавриле Давыдову даем сие изъяснение, в чем имеем нужду, а именно:
1. В хлебопашенной земле и утеснение самим по Кинель-реке по течению по правую сторону утеснены помещиком господином майором Иваном Новокрещеновым. Во время отводу к нашей слободе земли реченной Новокрещенов при Бугульминской конторе был воеводою, отрезал у нас хлебопашенную землю по речку Кармалу, которая течет у слободы Богоросланской подле самой околицы. А хотя и в другую сторону и отведено довольно, только нам к хлебопашеству неудобно за водами и грязями.
2. И в том же нашем отводе по другую сторону слободы с вершины речки Токранки, расстоянием от слободы в 15 верстах, поселены оным же господином майором Новокрещеновым, во время ево командования в Бугульминской земской конторе, деревня новокрещенская [79] мордовская Богоросланская до 100 дворов, от которой мы пашенною землею и лесными угодьями стеснены и обижены.
3. Помянутай же господин маиор Новокрещенов испросил во время своего командования в конторе от Оренбургской губернской канцелярии указ, чтобы опростать ему близ церкви божией ко двору места. По которому указу и сломаны два двора крестьянские. И тое ломку и переноску дворов на другое место чинили миром, за что некоторые обыватели были немилосердно биты.
4. В прошлом 1766 г. по наряду Оренбургской губернской Канцелярии и Бугульминской земской конторы требовались на Стерлитамацкую пристань и посыланы были из обывателей 23 человека, коим дано от миру подмоги каждому по 10 р. Да в нынешнем 767 г. в феврале месяце отправлены на оную же пристань 19 человек, коим потому ж дано подмоги по 2 р. 50 к. и по 6 четвериков сухарей и по 6 гарнцев круп от миру. А в домах, за отлучкой их, платежей за них подушных денег, в хлебопашестве и в протчих домашних исправлениях принуждены исправлять миром же.
5. Через нашу же Богоросланскую слободу имеется вновь проложенная ко Оренбургу и в другие крепости из российских большая дорога, по которой множество ездят регулярных всякого звания людей из Москвы и Казани с амуничными и мундирными вещами, денежною казною во Оренбург и полки Оренбургского корпуса. Берут подводы некоторые за прогон, а другие без прогон. А хотя и которые прогон дают не против указу, неполную ценою. А берут подвод по 50 и более.
6. При оной же Богоросланской слободе имеется соляная продажа и анбары, ис которых караулы посылаются из разных деревень 6 человек, в том числе из нашей деревни один. Нанимаем каждой год ценою по 10 р. Да по Новой Московской дороге, обще с Бугульминской Большой и другими слободами, содержим ям и нанимаем емщика, даем по 30 р., отчего уже приходим в скудость и в несостояние платежа подушного окладу.
7. При объявленной же Богоросланской слободе находится нас, нижеподписавшихся в плотеже подушного окладу 422 души. Вновь присланные, коим тригодичное время не вышло и дана льгота – 35 душ. Да и впредь присылаемы быть имеют. Да из регулярных отставных определяются на жительство, коих ныне имеется обер- и ундер-афицеров, редовых и их детей всех 30 человек. И пашенною землею и сенными покосы и лесными угодьи довольствуются с нами наряду. А подушной оклад мы платим с души по указом по 1 р. 73 с половиной копейки. И тако, как выше значит, приходим в крайнее раззорение и скудость. И если оному выбранному нашему депутату, где повелено быть в присутственном месте, объявить. И мы ему в том верим и оное разъяснение даем со всего нашего мирского согласия с прошением в вышеписанных нам обидах и отягощениях милостивого защищения, в чем и подписуемся.
Наказ подписали жители слободы Евстигней Салков, Семен Прокофьев, Николай Панов, Алексей Конкин, Иван Евдокимов, Степан Чернов.
За «неумеющих читать и писать» – сотника Василия Дмитриева, десятника Андрея Андреева и за шесть рядовых, а также за «всех мирских людей» слободы – наказ подписал «земской Григорей Иванов».
Поступила в редакцию 29.12.81.
Комментарии
1. См.: Важинский В.М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII веке. (По материалам южных уездов России). Воронеж, 1974; Он же. Мелкое служилое землевладение однодворческого типа в XVII в. Докт. дис. М., 1976.
2. ПСЗ, т. 17, Спб., 1830, №12801.
3. См. Белявский М.Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е.И. Пугачева. М., 1965, Приложение, с. 360.
4. ЦГАДА, ф. 342, оп. 1, д. 109, ч. 11, л. 48 об.-50 об. 179-195, 280-282, 317-319. Ссылки в статье даются в тексте с указанием номера наказа и листа дела. Список наказов однодворцев; 1. Отставные солдаты Самарской, Сакмарской, Яицкой и Уйской линий г. Оренбурга – л. 179-182. 2. Отставные солдаты Бугульминской Большой слободы – л. 183-185. 3. Отставные солдаты Писмянской солдатской слободы – л. 186-187. 4. Пахотные солдаты с. Архангельского, Орленка тож, Ставропольского у. – л. 188-188 об. 5. Пахотные солдаты Криволуцкой слободы – л. 189-189 об. 6. Отставные солдаты Кандурчинской крепости – л. 190-190 об. (с ним дословно совпадает наказ №7 отставных солдат Красноярской крепости – л. 191-191 об.). 8. Отставные солдаты пригорода Сергиевского – л. 192-193. 9. Однодворцы с. Архангельска, Липовка тож – л. 194-194 об. 10. Однодворцы д. Талузаковой, Клечищи тож – л. 195-195 об. 11. Отставные прежних служеб Кувацкой слободы Бугульминского у. – л. 280-282 об. 12. Пахотные солдаты Кандынской сл. Бугульминского у. – л. 317-317 об. 13. Пахотные солдаты Богоросланской слободы – л. 318-319. 14. Отставные солдаты г. Челябинска – л. 48 об.-50 об.
Текст воспроизведен по изданию: Наказы оренбургских однодворцев 1767 г. //Вестник МГУ. Серия VIII. История, № 6. 1982
Источники
- Материал предоставил Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript..