Таисия, в миру Татьяна Алексеевна Кононова, урожденная Амарцева (10.01.1806, Оренбург – 17.02.1891, там же) – игумения, основательница Оренбургского Успенского женского монастыря.
Мать игуменья Таисия, в миру Татьяна, была дочерью оренбургских казаков Алексея и Матроны Амарцевых. У нее были братья. Родители их были неграмотны, но детей грамоте научили и дали им христианское воспитание. Девочка полюбила чтение Священного Писания и житий святых, и ей хотелось стать монахиней. Но монастырей в их краю не было, и родители выдали ее в 16 лет за молодого казака Якова Кононова.
Через девять месяцев он умер, и молодая вдова с благословения родителей ушла на богомолье в Святую Землю. Пробыла она там год, и желание монашества ее не оставляло. На обратном пути она некоторое время жила в Киевском Флоровском монастыре. Домой Татьяна Алексеевна отправилась с одной оренбургской уроженкой. По дороге они посещали монастыри и были в Сарове у преподобного Серафима. Он много говорил с Татьяной Алексеевной, но речи его казались ей тогда загадочными. При прощании он дал ей палку и сказал: «Иди, куда ты идешь, и живи, как жила раньше; и вон где ждет тебя твоя община!» И он указал ей рукой вдаль.
В Оренбурге Татьяна Алексеевна занялась обучением детей грамоте, на сбережения купила маленький домик и стала читать Псалтирь по усопшим. По возможности стала она посещать все богослужения. Огорчала ее лишь отдаленность ее домика от церкви. В душе праведницы зародилось желание, казавшееся тогда несбыточным: основать поблизости церковь.
Так прошло много лет. Татьяну Алексеевну уже многие в городе знали. С ней жила под ее руководством одна крестьянская девица, а другие девицы поселились вместе по их примеру и старались подражать их жизни. К их большой радости, духовник посоветовал им объединиться. Было это в 1854 году. Всех сестер собралось десять человек, они избрали старшей Татьяну Алексеевну и обещали повиноваться ей во всем. Горячее участие принял в них купец Николай Михайлович Деев и построил им дом около основанной им Покровской церкви.
Заветным желанием было создать монашескую общину, и Деев выхлопотал для общины участок земли около кладбища; сестры выкопали там землянку и колодец, а Деев стал строить им дом. Но в это время сгорел их городской дом. Сестры не пали духом и купили около своего участка маленький домик. Но поместиться там они не могли — в общине было 40 человек, спали они по очереди, а остальные стояли или сидели. Трапезовали сестры в землянке. Когда дом их был готов, в 40 верстах от города им подарили 200 десятин земли и они занялись хлебопашеством. Одна из сестер обучилась в Уфимском монастыре разным рукоделиям и ввела это в новой обители. Примером трудолюбия служила им настоятельница. Она ввела неумолкаемое чтение Псалтири и следила за ним с особой любовью. Наконец, была устроена обительская церковь во имя святителя Николая, и Татьяна Алексеевна, бывшая уже в рясофоре, была пострижена в мантию с именем Таисии.
Число сестер все увеличивалось, и появилась необходимость воздвигнуть большую церковь. Щедро помогали горожане, но главные средства добывали сестры по копеечкам. Они ходили по всей России. Одна такая группа сборщиц девять раз исходила всю Сибирь и доходила до границ Китая.
При постройке в обители самая трудная работа была по доставке извести. Сестры возили ее в огромных кадках прямо с завода. Едкая известковая пыль засыпала глаза, горло, разъедала кожу. Они не обращали на это внимания. Наконец, был положен в купол последний камень и церковь была окончена.
Но тут разразилось страшное несчастье. В памятную для всего монастыря ночь на 23 сентября в церкви раздался страшный шум: колонны не выдержали тяжести огромного купола, треснули и камни полетели вниз. Все сбежались, вызвали подрядчика, полицию, которая оцепила церковь и никого к ней не подпускала, а рабочие забрались на самый верх и сбросили камни, остановив разрушение. Но горе сестер было так велико, что члены комиссии были озадачены и разъехались, ничего не решив.
Между тем матушка Таисия молилась с постом о спасении храма, создававшегося с таким трудом. Вступился епископ и многие горожане. Тогда решено было укрепить колонны, а каменный купол разобрать до основания и заменить деревянным. Кирпичи стали спускать вниз по двум желобам. Сестры подхватывали их на лету, чтобы не дать им разбиться. Работа была очень опасная, были несчастные случаи, но ничто не могло остановить рвения сестер, даже престарелых. Из спасенных кирпичей были потом построены две стороны ограды вышиной в три аршина. Наконец, постройка церкви была окончена и произошло освящение. Она была двухэтажная в византийском стиле: верхняя церковь, холодная, имела три придела в честь Успения Божией Матери, святителя Николая и святого великомученика Пантелеймона; нижняя церковь, теплая, имела приделы во имя Святого Животворящего Креста Господня, святого пророка Илии и Казанской иконы Божией Матери.
Монастырь был назван Успенским. Святынями его были икона Успения Божией Матери, дар Киево-Печерской Лавры. Святая гора Афонская прислала икону Иверской Божией Матери и икону Божией Матери Экономиссы с частями мощей святых преподобномучеников Евфимия, Игнатия и Акакия. Иверская икона Божией Матери была помещена в церкви над святыми вратами при колокольне. Икона эта спасла монастырь в 1879 году от пожара, и перед ней в память этого чуда еженедельно читался акафист.
Матушка Таисия была возведена в сан игуменьи. Она не только внешне благоустроила обитель, но ревностно трудилась над внутренним созиданием силой своей молитвы, смирения и любви к сестрам. Теплота ее молитвы сильно действовала на сестер и возбуждала в них рвение. Когда провинившаяся в чем-либо сестра кланялась матушке в ноги, прося прощения, она говорила: «Ну, Бог тебя простит! Давай чайку с тобой попьем!» Если же виноватая не каялась, матушка ставила ее на поклоны. Но стоило той расстроиться, матушка сейчас же забывала свою строгость и начинала успокаивать: «Ну вот ты какая недотрога! Ведь я тебе добра желаю! Ведь с меня Господь взыщет, если погибнет твоя душа. Ну, прости меня Христа ради, если я тебя оскорбила!». Она любила наставлять сестер примерами из жития святых, особенно своих любимых преподобных Антония и Феодосия Печерских. Она умела проникать в сердце каждой сестры и просто и незаметно сказать ей то, что таилось у нее на душе, но не хватало сил высказать.
В конце своей жизни матушка Таисия достигла прозорливости, и каждое ее слово в свое время сбывалось. Любимое и самое ласковое ее слово было «девочка», с которым она обращалась даже к престарелым монахиням.
По вечерам матушка молилась и читала Псалтирь до 12 часов. Потом шла проверять, на своих ли местах караульщицы, читают ли неусыпаемую Псалтирь и, немного отдохнув, шла будить сестер к правилу. Начиналось оно в четвертом часу. Помянник читала она всегда сама. По заведенному ею правилу все попавшие в монастырь помянники и записочки сохранялись навсегда, она ими очень дорожила и сама перечитывала их за здравие и за упокой. После правила и краткого отдыха матушка шла к обедне и затем занималась монастырскими делами. По монастырю она всегда ходила без палки и никогда не позволяла вести себя под руку. «Давай салазки,— говорила она шутя послушнице,— девочки живо довезут меня до дому». Сбегались молодые послушницы и девочки, которые во множестве воспитывались при монастыре, все впрягались гурьбой в салазки, стараясь попасть в «лошадки», и с торжеством везли ласково улыбающуюся им матушку по монастырю.
В конце 1890 года матушка Таисия ослабела; ее соборовали; она попросила приготовить все необходимое для ее погребения и с тех пор из кельи не выходила. Исполнение обязанностей настоятельницы она попросила епископа поручить казначее, матушке Магдалине. Стали к ней приходить прощаться сестры и многие миряне. Всех она благословляла иконочками Козельщанской Божией Матери, списанными с иконы, присланной в обитель святым отцом Иоанном Кронштадтским. Поминания с драгоценными ей именами она разделила между всеми сестрами, и после ее кончины они забыты не были.
В четверг 7 марта 1891 года пришла к ней прощаться регентша с певчими, и, по просьбе умирающей, они ей спели ирмосы великого канона: «Помощник и Покровитель» и кондак «Душе моя, душе моя, восстани, что спиши». После этого матушка стала прощаться с ними и с казначеей, говоря: «Голубушки мои, живите мирно, любите друг друга». Ночью ей прочли в последний раз правило, которое она не пропустила ни разу до самой смерти. Чтица хотела было пропустить заупокойный канон, но матушка заметила это и сказала: «Что же вы заупокойный канон не читаете?»
В 3 часа утра она приобщилась в последний раз, а днем в 2 часа пришел благословить ее духовник иеромонах Иннокентий. Он прочел ей отходную и сказал: «Простите меня, матушка, и помолитесь обо мне!» «Если буду иметь дерзновение», — еле слышно прошептала матушка и стала тихо отходить к Господу. Двенадцать ударов в большой колокол известили обитель и весь город о том, что игуменьи Таисии не стало. Стали непрерывно приходить священники служить панихиды: всего их отслужили 30, так что Псалтирь читали только глухой ночью.
В субботу тело усопшей перенесли в собор. Непрерывной толпой приходил народ прощаться, точно как к Плащанице в Великую Пятницу на Страстной. Признаков тления заметно не было: почившая лежала, как живая. На отпевание вышло 50 человек духовенства. Ограда, все крыши келий и домов за оградой были переполнены народом. Места занимали с 5 часов утра. В соборе же нельзя было пошевелиться от огромного скопления народа. Плакали навзрыд все, не говоря уже о сестрах. Гроб трижды обнесли вокруг собора и опустили в склеп в Казанской церкви.
Источники
- Оренбургская биографическая энциклопедия. Оренбургское книжное издательство / Русская книга. 2000 г.
- "Русское православное женское монашество". Издательство: Современная школа. 2006 г.