5 мая 2005 года
Вильям Савельзон
«Едва луч света проник в комнату через неплотно сдвинутые занавески, я стал искать таблетки от головной боли. Жена спросила:
- Ты сегодня всю ночь ворочался, вскрикивал. Наверно, опять летал?
- Летал.
- От фоккера или от мессера удирал?
- Нет, едва на немецкую баржу не сел.
- Да как это могло быть?
-А вот так...»
* * *
Прервем пока рассказ Сергея Алексеевича Сомова. На его фото читатель, наверно, обратил внимание, как-то не сочетается: седой ветеран Великой Отечественной, а на груди у него «Золотая Звезда» Героя, но не с одноцветной колодкой, как у Героя Советского Союза, а с трехцветной - Героя России, звания, введенного сравнительно недавно.
Некоторые ветераны даже чуть пи не подозревают в самозванстве: «Дед, ты седой, а Звезда молодая».
Действительно, случай почти уникальный.
Средняя продолжительность летной жизни пилота штурмовика Ип-2, по печальной статистике войны, всего какой-то десяток вылетов. Особенно часто сбивали Ил-2 сначала, когда Сталин волевым решением убрал из уже готового детища Ильюшина стрелка, который, сидя спиной к летчику, защищал самолет от атакующих сзади истребителей противника. Сказал: пусть, мол, лучше самолет возьмет лишнюю сотню килограммов бомб. И фашистские асы издевались над беззащитным летчиком: догоняли и пальцами изображали ноль - вот сколько тебе осталось жить.
А Сергей Сомов совершил за время войны 118 боевых вылетов! Командующий 1-й воздушной армией представил его к званию Героя Советского Союза. Но представление затерялось. Сергей Алексеевич думает, что командующий фронтом маршал Василевский в те дни уже готовился к отъезду на Восток, на войну с японцами, некогда было заниматься каким-то старшим лейтенантом Сомовым.
И на Параде Победы 1945 года летчик-фронтовик проходил по Красной площади в сводном батальоне летчиков 3-го Белорусского фронта - вся грудь в орденах (только Красного Знамени, одного из самых уважаемых орденов - три) и медалях. Но «Золотой Звезды» нет.
После войны Сергей Алексеевич стал искать - где представление? Уже в 90-е годы прошедшего века в Центральном военном архиве отыскалось представление семерых летчиков к званию Героя. Сомов в этом списке - третий. И формулировка: «За уничтожение фашистского бронепоезда под Кенигсбергом».
И только через полвека он получил Героя России, поскольку Советского Союза уже нет.
Дело под Кенигсбергом было такое: немецкий бронепоезд, который летчики между собой называли «крокодилом», постоянно маневрировал под покровом лесов, подступающих к самому железнодорожному пути. Выдвинется к переднему краю и бьет ураганным огнем по нашим. Только его артиллерия засечет и начнет долбать - он откатывается в лесную глубь.
...Шестерка Ил-2 под командованием Сомова взлетела на поиски «крокодила» 14 апреля 1945 года. Станция наведения помогла: бронепоезд сейчас где-то южнее Штуддитена.
Скоро черные хлопья от разрывов зенитных снарядов стали сгущаться. Потянулись к самолетам и светящиеся трассеры. «Нет, тут без маневра не пройти», - решип Сомов. Закладывая то правый, то левый крен, змейкой пошли над самым лесом. И вдруг внизу полыхнуло: залп бронепоезда!
- Под нами «крокодил». За мной, в атаку!
Перевел самолет в пике и под плотным зенитным огнем нацелился на паровоз стремительно надвигавшегося бронепоезда. Если б даже вражеский снаряд попал в Ип, безотказный самолет все равно врезался бы в цель.
Реактивные снаряды скользнули из-под плоскостей Ила. Точно! От мощного взрыва паровоз, объятый пламенем и окутанный паром, слетел с рельсов.
Из представления к званию Героя: «Группа Сомова, проявив в этом бою исключительную смелость, выдержку и боевое мастерство, произвела 12 заходов до полного расхода боеприпасов и полностью вывела бронепоезд из строя».
* * *
А почему рассказ о Герое Советского Союза-Герое России Сергее Алексеевиче Сомове печатается в газете «Оренбуржье»?
- Родился я 15 ноября 1920 года в селе Зобове Шарлыкского района. Отец был кузнецом. Семья крестьянская, многодетная. Я-то, по святцам, должен бы быть не Сергеем, а Николаем, поп уже начал крестить меня. Но Сергеем был мой старший рано умерший брат. Вот родители и уговорили: пусть будет еще один Сергей, взамен того, который умер.
Очень больно ударил по нашим оренбургским местам голодный 1921 год. Но и до этого было немало лиха.
Налетели белоказаки. Отца заперли в сарае: завтра расстрел. Так он что сделал? Снял с себя сапоги, это ценность была большая, кому-то из старших детей пошли бы - и выбросил их через окно матери. Хорошо, односельчане собрали 200 рублей и выкупили отца.
Сейчас немало родни осталось в Зобове, в Пономаревке.
Ну а потом мы из села уехали.
Помню город: цирк, в котором боролись силачи, в том числе великий Иван Поддубный. Денег у нас, пацанов, не было, пробивались «напротыр». Как и в кино, на «Чапаева», на «Истребителей». Была и парашютная вышка. Я переборол страх и прыгнул. А мать, как узнала, стала плакать: «А если б веревка оборвалась?» Тогда молодежь мечтала об авиации. В клубах Осоавиахима - нынешние молодые и не знают, что это значит «Общество содействия авиации и химической обороне» - учили летать и прыгать с парашютом. Парень, у которого был на груди значок ГТО («Готов к труду и обороне»), у девушек имел успех.
Жаль, что все это сейчас забыто. Быть патриотом - это для меня было и есть любить свою Родину, быть готовым к ее защите и честно трудиться.
Живу я сейчас в Москве.
И вот был случай. Мелкий, вроде бы, но показательный. Зашел я в магазин, купил что-то. Две молоденькие девушки-продавщицы смотрят на мою «Золотую Звезду», любопытно же им. И одна спрашивает:
- А что это у вас за значок?
Ну что им ответить? Я, что называется, кровь проливал, чтобы они родились и счастливо жили, чтобы они не слышали свиста бомб и разрывов снарядов. А они - «значок».
Не для того сгорели в пламени войны 29 летчиков и воздушных стрелков нашего 64-го штурмового авиаполка.
* * *
Из рассказов Сергея Алексеевича о войне запомнилось, что из одиннадцати Сомовых, ушедших на войну, только четверо вернулись.
И то, что из-за убыли летчиков, то есть попросту гибели, ему, 18-летнему, совсем еще мальчишке командир приказал: «Принимай эскадрилью!» Это значит, что лейтенантик теперь отвечал еще за 12 экипажей.
И как в те годы по-разному проявляли себя люди. Были и трусы, и те, кто считал: война все спишет! Но в основном были настоящие люди. На фронт ушли вместе с Сергеем еще три брата: Григорий, Виктор, Иван. Потом прибавился пятый, Василий. Его лично директор Новокузнецкого металлургического комбината снимал с поезда на фронт: «Ты металлург, вари сталь, на тебя броня, ты в тылу нужней!». И не уговорил.
Так вот, о людях: узнал Сергей Алексеевич, что брат Григорий неподалеку, километрах в тридцати, в госпитале. Конечно, захотелось повидаться. Но комполка - зверь, разве разрешит! И все же зашел, доложил, попросил краткосрочный отпуск.
Командир выслушал молча.
- Кругом!
Вот тебе и побывка. А тот:
- Полчаса даю на сборы. Получи новое обмундирование и сапоги. Сейчас в ту сторону машина идет. Но завтра вечером - назад!
И о Дутике. Вообще-то дутик -это заднее колесо самолета. Но в Смоленске, по дороге на фронт, Сомов подобрал где-то на станции голодного жалкого щенка. Вот этот Дутик и стал третьим членом экипажа Ил-2. Все баловали его как могли. А Сомов иной раз брал любимца в полет. Вскоре стрелок и механик стали вешать псу на ошейник какие-то самодельные побрякушки из жести - «за боевые заслуги».
А то совсем юмористический случай, это уже после войны, когда часть, которой он командовал, стояла в обильной вином Молдавии. Это, видимо, одна из баек, которые он мастер рассказывать. Сомову доложили: один из летчиков пал в борьбе с зеленым змием. Да не где-нибудь, а лежит на кладбище, по дороге из села в часть. Спит сном младенца. Сомов отдал приказ: за преждевременное попадание на кладбище - выговор. Но за то, что обнаружен был головой в направлении части и, когда поднимали, пел авиационный гимн «Все выше, и выше, и выше!» - выговор снять.
...- А вот так, - объяснил жене Сергей Алексеевич, что ему привиделось во сне.
Причем - истинный случай, сколько подобных было на войне! Этот он записал, и получился документальный рассказ «Моя ошибка».
«Было это хмурым мартовским днем 1945 года. Мы обнаружили баржу, на которую грузились немецкие войска для эвакуации.
Я открыл огонь из пушек. Всплески легли левее баржи. Внес поправку - палуба заискрилась от попадания снарядов. Я дополнительно нажал на гашетку пулеметов. Мощный сноп огня хлестнул по барже. Увлекся. И вдруг услышал крик воздушного стрелка Вити Тимко:
- Командир, выводи, выводи! Но как только я стал выводить самолет из пикирования, то к великому ужасу понял, что сажусь на баржу. Полностью вытянул на себя ручку управления, до боли в груди. Баржа стремительно неслась навстречу. Заметил: фашисты в панике прыгают в море. Мне даже захотелось закрыть глаза. Все, конец!
Но мой Ил пронесся над самой-самой баржей. Где-то на высоте 500 - 600 метров, утихомирив дрожь в коленках, строго спросил стрелка:
- Ты чего кричал?
- Да я смотрю, все наши уже вышли из пике, а мы все падаем, решип, что вас ранило. Вот и заорал.
Этим я и объяснил жене, почему ночью кошмары душили.
Великая Отечественная осталась в прошлом веке, а мы душой все находимся на ней».