28 апреля 2005 года
Наталья Романенко
В XIX столетии русские поселения-крепости, раскинувшиеся по рекам Яику, Ую и Тоболу, составляли Оренбургскую пограничную линию более двух тысяч верст. Здесь шла постоянная борьба населения с разбойничьими шайками кочевников, угонявшими из окрестных деревень и аулов скот и захватывавшими в плен людей.
Рынки азиатских ханств были переполнены русскими полонянами, захваченными на Оренбургской линии, а также на Уральской и Сибирской.
Небольшое количество невольников выкупалось или русским правительством, или родственниками. Многие из русских пленников, примирившись со своей горькой долей, создавали семьи и добровольно оставались на чужбине. Иные убегали.
В 1812 году казак Варфоломей Гладышев отправился с почтой в ближайшую крепость. Под вечер Гладышев подъехал к степному озеру верстах в пяти от пикета. Передохнув немного у знакомых рыбаков, казак вскочил на коня и, несмотря на предостережения товарищей не отправляться в путь одному в ночь, вымолвил: «Конь подо мной, так и Бог со мной! Бояться нечего!» Дал коню нагайкой и помчался вглубь степи.
Вдруг рыбаки увидели, что Варфоломей повернул коня и во весь опор мчится обратно, а из-за увала точно черная туча высыпали кочевники. Тонкий аркан сорвал казака с коня. Подхватив добычу, кочевники скрылись за увалом. Рыбаки дали несколько выстрелов, объявив тревогу по линии. Скоро черный дым горящей пакли возвестил, что пикет поднят по тревоге. Отряд из сорока казаков бросился в погоню за похитителями. Степняки на минуту остановились около разрушенного аула, сняли пленника с лошади, крепко связали по рукам и ногам волосяными веревками, заткнули тряпкой рот и бросили в глубокую яму, закидав сверху бурьяном. А сами, разделившись на три партии, помчались в разные стороны. Их уловка удалась: казаки не смогли найти товарища. Двое суток пролежал Гладышев в яме без сознания. На третью ночь явились кочевники и умчали казака вглубь степи, где продали за двадцать баранов торговцу живым товаром.
Первые дни пленника не кормили, лишь давали обглоданные кости, а дня через три стали напивать по чашке кислого молока (айрана) и приносить по два-три кусочка сушеного сыра (курта).
Весной Варфоломей задумал бежать. Выбрал тихую ночь, прокрался к лошади и во весь опор помчался по направлению к Прикол-звезде (так казаки называли Полярную звезду). Долю мчался по степи, но измученный конь пал замертво, придавив всадника. А тут и погоня подоспела...
Пленнику подрезали до костей пятки, насыпали в раны мелко настриженного конского волоса, кожу завернули и завязали тряпками. Целый год не мог ступать Варфоломей на пятки: боль страшная, до потери сознания. Вскоре приехали наборщики пленных — сарты, и казак как ненадежный был продан в Бухару.
...Тишину Оренбургской пограничной комиссии нарушает лишь размеренное поскрипывание пера — чиновник записывает рассказ Гладышева о жизни в бухарском плену. Показания бывшего полонянина буквально парализуют даже видавшего виды чиновника.
«...В Бухаре летом вода в прудах гниет, а от нечистоты той у весьма многих в теле родится ришта, то есть червяк-волосатик, в толстую нитку. У меня первый год вышло 20 червей из языка, в другой год — 15, а в третий — 8. Потянувши червяка за гоповку (а она в виде чирья на коже), выдернешь с вершок, а как почувствуешь боль, то надо обертывать на хлопчатую бумагу, чтоб не уходил назад в тело. Прикладывают тутовые листья с постным маслом, отчего черви выходят через месяц и 20 дней. Жители Бухары за счастье признают, когда ришта бывает у них летом, потому что любит тепло и скорее выходит наружу, а в холодное время скрывается».
Неожиданно у казака вновь появляется шанс спастись. Караван-баши (начальник проходящего каравана) согласился взять пленника с собой: через три дня после того, как караван покинет Бухару, Гладышев должен бежать и догнать караван уже за границей эмирата.
Настала роковая ночь. Варфоломей тихо вышел за сады и выбрался на берег Сырдарьи. Решив сократить дорогу, стал пробираться в камышах. Неожиданно столкнулся со старухой, тащившей вязанку камыша. Та подняла истошный крик, и казак, невзвидя света, бросился на нее, сшиб с ног и перегрыз ей горло: свобода долгожданная свобода ускользала от него из-за воплей старой сартянки!
Сарты догнали казака. От страшного удара кистенем Варфоломей упал, лишившись сознания. В кишлаке собрался суд и вынес приговор: «Повесить убийцу за ноги вниз головой». Быстро исполнили приговор и стали расходиться, но в этот момент прискакала погоня из прежнего кишлака и началась перебранка чей пленник, кто кому за него платить будет? Наконец судья решил: за убийство старухи — 100 плетей и возвратить раба прежнему хозяину.
А на прежнем месте — расплата за побег. Пытали Варфоломея изощренно, надеялись — не выдержит, повинится. В большом деревянном корыте с горячей водой растворили пуд сопи, дали воде остыть. Пленника опутали волосяным арканом, между зубами вложили деревянную папку и, запрокинув его затылком в корыто, лили соленую воду в рот. «От сего же мучения через день многие умирают, потому что соль живот весь переедает, — рассказывал казак чиновнику. — Мне после каждого мучения, продолжавшегося с час, давали пить топленого овечьего сала по три больших чашки. Кое сало всю соль вбирает в себя и очищает верхом и низом живот; потом кладут пшеничной муки в котел и, поджарив оную, мешают с водою и овечьим топленым сапом, и варят жидко, и сею саламатою (жидкая пресная болтушка, кисель — Н.Р.) кормили меня, решив, видно, оставить в живых. Я таким образом был мучим по три дня, и после каждого мучения давали пить сала по вышеобъявленной мере».
После этой пытки пленнику уже во второй раз подрезали кожу на пятках и снова всыпали мелко нарезанный конский волос, перемешав его с порохом и солью, чтобы сильнее разъедало.
Больше Варфоломей бежать не пытался. Вскоре из Бухары его продали в Хиву, где он, пятнадцать лет проработав у нового хозяина, был подарен им как лучший «примерный раб» своему другу — бухарскому купцу.
Вновь пленнику не повезло. На дом бухарца напали грабители, и Варфоломей попадает из одной неволи в другую: его покупает богатый сарт, у которого Гладышев проживет десять лет. Работал он садовником, и гости хозяина часто благодарили его за отменно выращенные фрукты: кто денег даст, кто ткань на рубаху, а чаще халаты давали. Варфоломей продавал подарки и копил деньги для своего выкупа. После долгих уговоров сарт сдался, и пленник, отдав ему все свои деньги, стал свободным. Закончились тридцать лет рабства. Вскоре Гладышев, шестидесятилетний старик, с купеческим караваном вернулся в Оренбург. После плена Варфоломей женился, имел троих детей и умер в возрасте девяноста лет.
На невольничьих рынках Хивы и Бухары русские полоняне стоили недорого, так как «их продавалось большое множество». В 1822 году из поселка Орловского с реки Суундук было похищено семнадцать человек. Женщин-полонянок продавали в гаремы Персии и Турции, определяли на такие же работы, как и рабов-мужчин. Так, Варвара Чернецова работала при ханском дворе, а брат ее Даниил, похищенный двухлетним ребенком, забыл родной язык, ходил с арканом на шее, копал в Хиве арыки и вместе с другими невольниками несколько раз перепродавался на базарах.
Степняки-разбойники нападали на людей у самых крепостей, а у Оренбурга воровали людей почти с крепостного вала. В 1824 году, накануне дня приезда в Оренбург царя Александра I, была захвачена в плен вдова казачьего офицера. Женщина приехала в Оренбург увидеть царя, но так как мест в гостиницах и на постоялых дворах не было, вдова остановилась для ночлега на берегу Урала, около крепостного вала С нею были прислуга и кучер. Кочевники напали ночью. Погоня, бросившаяся следом, не смогла догнать похитителей.
Из составленной в 1832 году статским советником Жуковским ведомости о числе пленных на Оренбургской линии видно, что в течение сорока двух лет увезено степняками 28 933 человека, в среднем по 70 человек в год.
Василий Федоров, сын Иванов, имеющий (в 1837 году) от роду сто двадцать лет, провел в плену пятнадцать лет. Пленен на речке Янбулатовке, где пас хозяйский табун. Его отвезли вглубь степи. В плену Федоров потерял зрение и «из сожаления» был выкуплен у хивинца за три золотые монеты пленником же Кузьмой Шмелевым, у которого и жил последнее время. Когда же Шмелев отправился в Россию, то взял с собой и Федорова. Оба приехали в Оренбург.
Часто в плен попадали рыбаки, которые занимались промыслом на Каспийском море. Обычно их охраняло казенное судно, но и оно не всегда служило надежной защитой. Хивинцы нападали ночью, когда команда судна, теряя бдительность, засыпала. Так попал в плен и Кузьма Шмелев. За девятнадцать лет неволи пленник сумел скопить семьдесят пять золотых монет, ими-то и откупился от последнего хозяина. Жил Кузьма в городе Гурляне, занимался изготовлением и продажей сундуков, женился на дочери русского полонянина.
Вернуться на родину Кузьма Шмелев смог лишь в 1837 году, и было ему пятьдесят три года Помимо Федорова Кузьма выкупил и привез в Оренбург и своего тестя. Жену же его и двоих детей из Хивы не выпустили.
Оренбургские губернаторы применяли свои меры для наказания похитителей-кочевников и для освобождения полонян. Так, если случалось захватить хотя бы одного из нападавших (что случалось крайне редко), то его наказывали 25 ударами плети, ставили клейма: на лбу — «В», на одной щеке — «О», на другой — «Р» и ссылали на каторжные работы.
Для того чтобы Хива выпустила русских пленников, задерживали в Оренбурге хивинских купцов. В обмен на них хан отдавал полонян. В 1837 году из хивинского плена было возвращено (путем обмена и выкупа) 25 человек, в 1839 году — 80, в 1840-м — более 500 человек. Оренбургский военный губернатор Василий Алексеевич Перовский письмом от 21 сентября 1837 года уведомлял московского генерал-губернатора Голицына, что все меры, предпринимаемые губернской администрацией для освобождения русских невольников, оказались действенными.
26 ноября 1837 года Перовский получает ответ князя Голицына «Приятное извещение Ваше доставило мне душевное удовольствие...»
В служебной переписке пограничного отдела канцелярии оренбургского военного губернатора — в рапортах, отношениях, письмах, помеченных грифом «совершенно секретно», — четко были определены действенные меры помощи бывшим хивинским пленникам. Перовским были посланы отношения губернаторам тех губерний, из которых происходили возвратившиеся из Хивы пленники. В отношениях сообщалось: «...вырученные из плена помещичьи крестьяне на основании 705 статьи IX тома Свода законов подлежат освобождению из крепостного состояния... покорнейше прошу Вас, Милостивый Государь, не оставить почтить меня уведомлением о распоряжении, какое будет сделано об упомянутых...»
Отправив отношения, Перовский посылает рапорт «о мерах, им предпринятых для улучшения участи бывших невольников» управляющему Министерством внутренних дел.
29 сентября 1839 года оренбургский военный губернатор получил уведомление под грифом «совершенно секретно» от министра иностранных дел графа Нессельроде: «...Отношение Ваше с препровождением при оном грамоты от хана Хивинского я имел честь получить и поспешил довести до сведения Государя Императора ныне... поставляю Вас уведомить, что распоряжения, учиненные Вами в последствии таковой присыпки от хана пленных и грамоты с посланцами, удостоены Высочайшего Его Императорского Величества одобрения».