Помочь проекту

Карточка Сбербанка
2202 2002 3251 0501

Перевод по кнопке

Оренбуржье на фото

  • Мост из бутового камня (Анечкин мост, Екатериненский мост)

Комментарии

Login Form

10 февраля 2005 года

Вильям Савельзон

В тридцатые годы он был оренбургским журналистом. Через много лет, в своей московской квартире, надписывая мне свой поэтический сборник «Любовь и звезды», он вспоминал:

Конечно, надо делать определенную скидку, молодость всегда вспоминаешь с умилением и чуть приукрашиваешь ее. Время тогда было ужасное: 37-й год, аресты, расправы. И в то же время какая-то романтика, так много строилось, так много менялось. И какие люди были!

Андрей Алдан-Семенов

Помню, строили в Медногорске медно-серный комбинат по образцу норвежского завода «Орила». Норвежцы запросили полмиллиона крон, тогда, мол, пришлем специалистов пускать завод. И Орджоникидзе, он тогда был наркомом тяжелой промышленности, вызвал к себе трех молодых инженеров, которые побывали на стажировке в Норвегии:

- Сумеете сами пустить комбинат - большое спасибо скажем. Эти полмиллиона нам очень пригодятся для закупки нового оборудования.

И ребята справились. Правда, фирма все же настояла на присылке своего консультанта. И вот какой казус вышел с этим консультантом, до сих пор помню его фамилию - Борхгревинк.

Гремел тогда на проходке штольни Блявинского рудника молодой проходчик Михаил Лапко. Увидел норвежец плакат: «Проходчик, работай, как ударник Лапко!». Спустился в штольню и с хронометром в руках смотрел, как работают парни из бригады Лапко.

После смены он поздравил Михаила и его проходчиков с отличным результатом - четыре метра проходки в сутки - и сказал, что это предел, больше четырех метров дать просто физически невозможно.

- Дадим! - сказал Лапко.

Вскоре Борхгревинк с удивлением зафиксировал новый рекорд - пять метров. В прошлый раз, говорит, я ошибся, признаю, не четыре, а пять метров предел.

Но Лапко дал и 15, и 20 метров, об этом в Норвегии писали. Конечно, рекорды были тогда на своем здоровье, люди выматывались до предела, но такое время было.

Вспоминал Алдан-Семенов и как дневал, ночевал и давал репортажи со строительства в Орске крекинг-завода, теперь это «Оргсинтез», машзавода... Не хотел он вспоминать только о том, как был арестован и семнадцать лет оттрубил на Колыме. Но что удивляться?! Хорошо еще, что жив остался.

В годы сталинских репрессий уничтожали и не таких, как он. Первого председателя облисполкома недавно созданной Оренбургской области Васильева, к примеру, расстреляли. 1937 год - год столетия гибели Пушкина. Создали перед этим в Оренбуржье юбилейный комитет, хотя гибель Пушкина - юбилей грустный. Грустна и их судьба: из 22- членов этого комитета расстреляли 17. Репрессировали друзей Алдан-Семенова писателей В.Ф. Наседкина, друга и родственника Сергея Есенина, В.П. Правдухина, А.И. Завалишина... Из 25 сотрудников облоно дела завели на 23. Из 55 редакторов районных газет репрессировали 32.

Выжил на Колыме Андрей Игнатьевич. Написал много прозы и стихов, в том числе широко известную трилогию о революции «Красные и белые», «Гроза над Россией», «На краю океана». Незадолго до его смерти вышел двухтомник «Избранное». А память об Оренбуржье - и в стихотворении «Пушкин на реке Сакмаре». Заканчивается оно так:

- Остановись, постой, возница!.. -

И он идет, где шли полки

За власть мужицкую сразиться

На берегах степной реки.

Вода полна тоски липовой,

И, словно подчинясь тоске,

Суровый профиль Пугачева

Рисует Пушкин на песке.

Скачать

You have no rights to post comments

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter