17 августа 2005 года
Наталья Романенко
3 августа 1857 года из Оренбурга в киргизские степи вышла небольшая научная экспедиция под руководством известного ученого-зоолога Николая Алексеевича Северцова. Экспедиция направлялась на два года в неведомый Туркестан для сбора сведений о Средней Азии.
Пленника оставить живым
Туркестан середины XIX - ханства Хивинское, Кокандское и Бухарский эмират - в постоянных военных конфликтах. Потому для доступа в воюющий Туркестан Северцов должен был стать человеком военным, для чего и поступил в оренбургское генерал-губернаторство чиновником особых поручений «без жалованья, а лишь для обеспечения успехов».
За несколько месяцев отряд Северцова прошел тысячи верст, прежде чем достиг Аральского моря. Здесь, по словам ученого, не было еще ни одного пешего европейца. По пути следования были сделаны научные открытия: на реке Аксу (приток Илека) найдены залежи угля, в Мугоджарских горах и низовьях Эмбы обнаружены выходы нефти. В начале мая 1858 года экспедиция должна была отправиться к горам Кара-Тау. Но Северцову суждено было увидеть «заветный хребет» при трагических обстоятельствах.
В «неизведанных землях», куда направлялась экспедиция, разбойничали кокандцы, и отряду Северцова, дошедшему до форта Перовского, пришлось ждать сопровождающего конвоя.
17 апреля 1858 года из форта вышел отряд в сто казаков, направлявшийся вверх по Сыр-Дарье для рубки леса. Следом выступил Северцов, взяв с собой препаратора Гурьянова, трех казаков и двух проводников. Ученого, измотанного приступами лихорадки, не покидало предчувствие беды...
26 апреля Северцов сотоварищи довольно далеко ушел от своего конвоя и остановился на берегу озера Джарты-Куль. Проводники слишком поздно заметили шайку кокандцев, которые уже давно выслеживали отряд.
Отослав проводников в лагерь за помощью, Северцов и его спутники стали ждать нападения, понимая бесполезность сопротивления пяти человек сотням нападавших. «Я, мирный зоолог, не был боевым начальником. Мои спутники не хотели бежать без меня и торопили меня. Скрепя сердце, я согласился, и мы поскакали...» - писал впоследствии Северцов.
Северцова догнали трое кокандцев. Пика одного из них выбила его из седла. Ученый выстрелил, но пуля разорвала ружье. «Кокандец ударил меня шашкой по носу и рассек только кожу, второй удар по виску, расколовший скуловую кость, сбил меня с ног, и он стал отсекать мне голову, глубоко разрубил шею, расколол череп... Я чувствовал каждый удар, но, странно, без особой боли. Двое других кокандцев остановили его, почему я и остался жив».
Привязав пленника к лошади, шайка умчалась. Отряд из тридцати казаков, прискакавший на помощь Северцову, не смог его отыскать: летучий песок замел следы сражения.
Кровь лилась из моих ран
Пленника привезли в небольшую крепость Яны-Курган. «Кровь лилась из моих ран и капала на дорогу, пока я проехал сто семьдесят верст, - писал Северцов. - Но боли я не чувствовал, а только слабость и апатию... Но через нее я пытался придумать, как выманить освобождение».
Ученый попытался подкупить пленившего его кокандца Дащана. Тот запросил сначала двести золотых червонцев, затем сумма возросла. Таких денег у пленника не было.
И вдруг с ним стали обращаться «бережно, участливо и оказывали всякие удобства». При допросах задавали один и тот же вопрос: чем вызвана поездка оренбургского генерал-губернатора Катенина на Сыр-Дарью? Кокандцы опасались мести: несколько лет назад они зверски замучили казаков, захваченных в плен на Сыр-Дарье. «Ваше злодейство безнаказанно остаться не может, - отвечал я. - В ответ на это кокандцы дали знать нашему начальству, где я нахожусь». Однако в сообщении, посланном начальнику Сыр-Дарьинской линии генералу Данзасу, было заявлено, что Северцов взят в плен в качестве атамана разбойничьей шайки, напавшей на мирный кокандский отряд.
Лисья дипломатия похитителей даже вызывала у ученого интерес: с ним были учтивы, ласковы, беспокоились о его здоровье, но об освобождении никто не говорил.
Ужин с даткой
Через несколько дней пленника повезли в Туркестан, где его должен был допрашивать датка (местный губернатор): «...Я едва держался в киргизском седле... Без привычки к этому седлу я стер ноги так, что они представляли сплошную кровавую рану, которая зажила только через два месяца. Вокруг раны на груди (от удара пикой) образовалась огромная опухоль. В таком виде я подъезжал к Туркестану второго мая утром».
Каждый допрос пленника датка обставлял как почетный ужин в надежде на то, что Северцов откроет секреты оренбургского генерал-губернатора. Кокандец Дащан, щедро награжденный за пленение Северцова, стал еще любезнее: «Он очень беспокоился, что это у меня левое ухо висит, (оно было рассечено сабельным ударом), и нельзя ли его исправить, чтобы срослось? Я заправил ухо под шапку, и оно действительно срослось, только с окошком посередине».
Северцова поселили у Абсаляма - бывшего русского пленника. Он и кокандец Мамаджан вели долгие беседы-допросы, склоняя пленника остаться в Коканде. В случае отказа ученого ждал бы «тяжелый плен или, что более вероятно, сажание на кол». «На смерть я, впрочем, смотрел равнодушно, - писал Северцов, - но с содроганием вспоминал рассказы о казни англичан в Бухаре. Меня все более и более подавляло чувство моей беспомощности».
Неожиданно Абсалям начал лечить пленника, которому стало совсем худо. «Абсалям промывал раны, а затем прикладывал к ним свежую сырую баранину и присыпал порошком из сушеных толченых черепашьих яиц. Я стал медленно поправляться».
Освобождение
Генерал Данзас, получив сообщение о пленении Северцова, приказал задержать посланника кокандского губернатора Джанибек-бия и тут же отправил ультиматум с требованием «безусловного освобождения мирного путешественника, занимающегося птицами...». Сам же генерал с трехсотенным отрядом при двух пушках немедленно направился к кокандской границе.
Северцов был освобожден, но при «расставании» кокандцы пытались навязать ему миссию своего дипломата. Отказ ученого не смутил Джанибек-бия: он подарил «такому умному человеку» халат со своего плеча и усиленно приглашал навещать его, но уже в качестве почетного гостя.
В форт Перовский Северцов был отправлен с надежной охраной - отрядом батыра Дащана, который, как мы помним, и пленил ученого. 30 мая Северцов был уже в Оренбурге, а через несколько дней выехал в Петербург.
Примирил с непримиримым
Ко времени возвращения из плена Николаю Алексеевич был тридцать один год. «Когда молодой, но столь переживший ученый возвратился в Петербург, все только и говорили об истории его плена, в котором он пробыл почти месяц, - писала Юнге. - Раны очень обезобразили его лицо, но он не казался страшным. Глаза его - проницательные, умные - притягивали как магнит...»
В 1860 году Николай Северцов был назначен членом комитета по устройству Уральского войска. Он подолгу жил в Оренбурге, Уфе и Гурьеве. Среди многих вопросов, которые ученый решал, один волновал его особо - сбережение в Урале красной рыбы.
В 1864 году Северцов отравляется на Тянь-Шань. На этот раз его экспедиция была прикомандирована к отряду генерала Черняева, который выступил в поход против кокандского хана, а сам ученый сверх штата при оренбургском генерал-губернаторе. В этом походе Северцов проявил себя как талантливый военачальник (прежний печальный опыт многому его научил). Дипломат Северцов добился невозможного - перемирия с грозным Якуб-ханом, который незадолго до этого приказал посадить на кол двух русских парламентеров. Оренбургский генерал-губернатор оказался прав в своем решении: «Дипломата Северцова на кол не посадят»
Пять месяцев похода Северцов, фактически находясь на военно-дипломатической службе, занимался научной работой.
Жизнь его оборвалась трагически в январе 1885 года. «Он был выдающийся ученый: его коллекция птиц в 1 200 экземпляров и более 70 научных работ - неоценимый вклад в науку, это был блестящий военный дипломат и один из самых умных людей, которых я когда-либо встречал...» - писал о Северцове один из его современников.